— Ты что, баба? — спросил тот.
— Нет. Я не баба.
— Тогда на хрена мне нужно с тобой знакомиться?
— Что-то у нас не так делается, — сказал Степура.
— Прикуси язык, а то не посмотрю на то, что ты, дурак здоровый, вымахал, вырву язык и отдам кобелю или арестую и забуду, дня на три. Через три дня приду, ты будешь ползать на полу и пытаться лизать носки моих туфель.
— Что Вы говорите? Опомнитесь, мы с вами являемся членами одной партии.
— Я с тобой в одной партии? Какая чушь! — заявил Эйфман.
Степура крутнулся и пошел крупным шагом на выход, потом зашел в Райком, где попросил помощника секретаря Райкома написать фамилии прибывших на бумаге и дать этот список ему.
Дома Степура собрал в кабинете Ивана Павловича всех своих и рассказал о бюро Райкома и разговоре с Эйфманом, и предложил написать письмо Будённому. Напишу я сам, а завтра утром соберёмся, прочитаю. Добавим, исправим и отошлём. На утро заслушали письмо. Первым после паузы заговорил Михаил Иванович.
— Письмо такое, что лучше не напишешь. Надо нам всем подписать и отослать, но и добавить можно: «Просим доложить товарищу Сталину от нашего имени». Степура подписал своей рукой и сказал:
— Подписывайте.
Все подписали.
Семен Михайлович Будённый, трижды прочитав письмо, подумал о том, что он может лично сделать и, не найдя способа помочь авторам письма, зная, что Сталин не сильно жалует евреев, решил пойти к нему и попросить помочь.
Сталин, на удивление внимательно, как писал потом Будённый, выслушал письмо из станицы Прихопёрской, попросил перечитать то место, где Эйфман говорит, что он не состоит со Степурой в одной партии: «Я с вами в одной партии? Какая чушь!» и что-то записал.
— Напиши, товарищ Будённый, своим командирам, что все будет исправлено в ближайшее время.
Двадцать пятого марта Стручалин и Петухов вернулись в Кумылгу.
Сопровождал их работник ЦК партии. Он собрал бюро Райкома, на котором объяснил все, восстановил Стручалина на посту первого секретаря Райкома, а Петухова его начальство восстановило в его прежней должности.
А по зерну Сталин ничего не сделал. Люди станицы дали мало зерна. Они его спрятали.
Станица жила единой семьей. А жители станицы Кумылженской и Кумылженских хуторов не успели принять никаких мер для спасения зерна. У них выгребли всё. Вот и голод.
Пришло время выполнять план сдачи мяса государству. Еще в первой половине мая, по совету Михаила Ивановича, колхоз имени Будённого на Рябовском базаре и на Придубровских хуторах купил и поставил на откорм семьдесят голов крупного рогатого скота.
Правление колхоза решило сдать государству десять бугаёв и двух рабочих волов. Каждый бугай весил более тонны, а волы около тонны. Бугаи и волы были хорошо упитанны. Они на весах в Михайловском мясокомбинате, после скидки трех процентов, показали 18600 килограммов.