Утром Михаил Иванович привёз четыре круглых хлеба из пшеничной муки, мешок пшена, мешок картошки, мешок соли. Все это отдал Адаму в присутствии женщин.
— Михаил Афиногенович, я привез не из колодца, а из сусека, а у сусека бывает дно. Вместе с женщинами определите, как надо расходовать, чтобы не умереть с голода.
Буду ехать с рыбалки, дам чувал рыбы. До свидания.
И действительно, увозя с утренней рыбалки шестнадцать чувалов, Павел, по распоряжению Михаила Ивановича, завез им целый чувал рыбы и приказал:
— Рыбу немедленно почистить, присолить и на лед. Мешок вывернуть, помыть и повесить сушить вот, на забор. Я на обратном пути возьму.
На пути Павел встретил трёх женщин. Лошади остановились, женщины подошли к Павлу:
— Добрый человек. Мы все трое из Кузнецов. Мы хотим сегодня ночью сходить домой. Мы эти дни ели без хлеба и насушили по десять сухариков. Вот хотим понести. Дай нам вечером по одной или по две рыбы, мы их отнесем. Павел пообещал. Возвращаясь обратно, Павел привёз три сумки, в каждой из которых было по буханке хлеба, по ведру пшена, по куску сала, и сказал:
— Как увидите, что мы днем будем бродить, так приходите, наберёте рыбы.
Днем женщины пришли на пристань. Отдыхая и перекуривая, рыбаки расспрашивали женщин о жизни в Кузнецах.
— Наш хутор особый. И вроде и не степной, но и от Хопра далеко. Живущие у Хопра Хопром спасаются, а наши люди спасаются только огородами. А тут ещё чёрт придумал колхозы. Если бы не колхозы, да не выгребали бы хлеб, то два года можно было бы не сеять, и никто не умер бы с голода. А так люди мрут, мрут семьями. Председатель колхоза, бригадиры, учетчики, кладовщики подкармливаются властью, а остальные мрут. Наш казак, хотя и придет к Хопру, ну и что? Руками рыбу не поймаешь. Нужны снасти, нужны нитки, нужны конопли. А где их взять? Вот и мрут люди. В каждом саду кладбище. От двадцатых годов три — четыре, а то и пять-шесть крестов, да новых по три — четыре. А семья Тимошки Солдатова вся умерла. Но люди, которые ходят, хоронят умерших. Тимошка ходил куда-то, но ничего не принес. Пришел домой, а тут жена дочь Дашу похоронила, а двое ребят, двойнята по пять лет, к нему: «Батя, есть хотим». Тимошка похватал их, отнес и бросил в погреб. Жена ходила на луг в это время. Там появился чувей и скорода[53]. Немного нашла. Пришла. Сама еле живая. Поискала детей и не нашла.
Утром полезла в погреб. Там у нее на черной день ведерный чугун солки спасался под опрокинутой кадушкой пустой. Она слезла, подошла к кадушке, а за кадушкой дети сидят в обнимку. Она их подняла по одному, положила на койку, а сама обратно в погреб. Съела там огурец соленый и горсть квашенной капусты. Взяла три огурца и капусты. Вылезла. Сопку на стол. Рушником закрыла еду, так как пришла сестра. Но она принесла немного мяса ракушек. Она все рассказала сестре. А сестра — крёстная мать этих двойнят. Она подошла посмотреть на крестников и сказала: