Слетелись стервятники и каждый старался оторвать кусок для себя.
Военкомат затаврил сорок лошадей и приказал не употреблять их в работе.
Райком, Райсовет, а по их примеру, и другие приходили, ловили лошадей, запрягали и уезжали. Милиция своих беспородных, забитых до предела лошаденок заменила на холеных серых в яблоках и стала гонять на них по улицам, пугая людей, а своих оставила в колхозе, взяв с конюха сохранную расписку. На колхозных лошадей накинулись: Райпотребсоюз, головное сельпо, Райфо, банк Райзо взял сразу три пары. Но у взявших лошадей, не было и былки сена. Утром все они ехали на колхозное гумно, накладывали и везли к себе сено, устилая им улицы станицы. Новый председатель колхоза ничему не противился, он не знал, как правильно поступить. С колхозниками обращались грубо. В ответ на бесхозяйственность и грубость председателя колхозники перестали ходить на работу. Имеющие постоянную работу, бросали её под любым предлогом. Колхозники стали уходить из колхоза. Снялся с учета и переехал жить в Кумылгу Алешка Сурков, почтарь, там он стал работать почтарем, но в Кумылженский колхоз не вступил.
Пришлые люди кулачили тех жителей станицы Прихопёрской, которые не вошли в колхоз.
Раскулачен был старик Штеменко, заславый портной. Он был не казак, но во время НЭПа научился крестьянствовать: получил надел земли, сам на нём не работал, а сдавал в аренду, получая ежегодно с 1923–1929 г. за девять десятин пять мешков муки и четыре мешка зерна пшеницы. Завел овечек, кур, но делать, кроме как шить одежду, он ничего не мог, не умел.
Раскулачили Матрену Фоминичну, сестру Павла Фомича. У неё трое детей и восьмидесятипятилетняя старуха-мать. Они имеют по корове на душу, научили их ходить в ярме. Коровы были у них тягловой силой. Во время НЭПа они жили хорошо. Они имели два пая земли, которую отдавали в аренду. По законам тогдашнего времени можно было сдавать пай земли в аренду. Землю свою Матрена сдавала соседу Спиридону. Он с сыном и с зятем брали все восемнадцать гектаров, а Матрене отдавали пшеницу с четырех гектаров. Молотила сама Матрена. Во время НЭПа получали по 60–80 пудов с десятины. Этого было достаточно, чтобы питаться самим и водить кур и гусей.
Старики Штеменко жили вдвоем; сын погиб у Будённого, внучек умер в тифу, сноха Зоя вышла замуж за другожёнца с двумя детьми, но стариков Штеменко не забывала: воды и дров натаскает, белье постирает и погладит рубелем. Блинцов напечет, варенников запарит в глиняных чашках и принесет.
Забрали деда Штеменко и Матрену и отправили в Урюпинскую на Красный двор, на перевоспитание. Это всем было на смех. Но надо было выполнять указания товарища Сталина «о пяти процентах кулаков». Со временем Сталин добавил еще два процента. Стало в деревнях по семь процентов кулаков, вот и гнали, кого попало. Через два месяца Матрена Фоминична и старик Штеменко явились домой и рассказывали дикие вещи.