Уехавшие из своей деревни, села, станицы теряли право на землю. На новом месте им земли не давали. Эти люди переставали быть крестьянами.
Братья Левченко, Лазаренко, Нестеренко, Самойленко ушли из колхоза. Они пришли в лесхоз:
— Михаил Иванович, принимай.
— Не жаль уходить? — спросил Михаил Иванович.
— Очень жаль, Михаил Иванович. Всё, что построено, построено нашими руками, но смотреть на рябую харю, на его дурачьи дела тяжело.
На мясопоставку отогнали двадцать лучших молодых лошадей. Вроде, Италия запросила. А в Райкоме сказали:
— Дай, товарищ Сухоруков, здоровых сытых лошадей, чтобы над нами не смеялись. Антип сам отбирал лошадей с комсомольцами. Несколько необъезженных лошадей прихватили. Кто так делает, кроме дурака?
Пропадал колхоз.
В начале февраля 1937 года Михаил Иванович был вызван в органы НКВД официальной повесткой. После разрешения войти Михаил Иванович доложил:
— Долгов Михаил Иванович явился по вашему вызову!
— Вот что, Долгов. Вопросы задаю я, Вы отвечаете. Вы служили у белых и сколько времени?
— 1918–1919 и три месяца 1920 года. Разведчик, рядовой.
— Нам известно, что Вы имеете звание подполковника.
— Это не так. Был в разведке ещё один Долгов, но мне с ним встречаться не приходилось.
— Почему Вас так рано демобилизовали?
— Когда я служил в Первой конной Будённого, в одном бою погибли два моих брата: Василий и Тимофей, а дома, в станице Прихопёрской, умерли их жёны, мои снохи. От каждого из них остались по две девочки. Круглые сиротки. Их приютила моя жена, у неё своих две девочки да руки и ноги были поражены экземой.
Я обратился к Семёну Михайловичу и он меня демобилизовал и наградил именными часами.
— Вы так изменились, что у Будённого честно служили?
— Человеку свойственно меняться. Если бы человек не менялся, то жили бы мы теперь первобытно-общинным строем, а мы строим социализм.
— А Вы не только разведчик, но ещё и философ. Доложим начальству. До свидания.
О том, что его вызывали, Михаил Иванович жене не сказал, зачем беспокоить. Только на работе Михаил Иванович отвлекался от мыслей о своей дальнейшей судьбе. Ночью, глядя в потолок, думал: «Господи, ты помрачил мой ум. Ты отнял у меня способность думать и находить правильные решения из любых ситуаций. За грехи мои, Господи. Мне надо было встать за Государя, когда всякая массонская сволочь добивалась его отречения. Надо было поехать к Царю, упросить его не отрекаться от престола. Поехать к походному атаману войска Донского Каледину, уговорить его поднять казаков на защиту Императора. Арестовать всех большевиствующих, сослать их в Сибирь на вечное поселение.