27 июля 1941 г.
Сегодня был в Москве. Дома тебя не застал. Так обидно! Проехал 130 километров, конвоируя грузовик, запылился, как бес. Теперь буду дома нескоро. Пришли в письме свою фотокарточку. Все вещи у нас казенные: свои мы сдали на склад. Получая вещи, не посчитай меня убитым. Единственно, что мешает мне покойно жить, — это мысль, что ты дома беспокоишься обо мне. Ничего плохого не случится. Пишу на грузовике во время остановок. Если ты мне напишешь, что перестала волноваться, я буду очень рад.
14 августа 1941 г.
Кочуем с места на место, сильно приблизились к фронту. Немцы летают так часто, что мы даже не объявляем тревогу. Ты боялась химической войны. Не бойся, нам выдали особые противогазы и накидки. Последний поход был на автомашинах, пешком итти трудно — тяжелая амуниция.
Наконец у нас установился твердый адрес. Я получил возможность наладить с тобой связь Мы дали присягу. Теперь мы стали настоящими бойцами. Живем недалеко от г. К., в лесочке, где построили палатки. Наш взвод почти каждый день назначают в караул. Вся ночь разбивается на куски. Три-четыре часа сна, два часа дежурства. Хочется спать. Командование у нас прекрасное. С таким командованием можно итти хоть на край света.
Я и четыре товарища под начальством помкомроты разведывали место посадки самолета. По пути туда мы решили, что наш командир — зверь. Он угрожал оружием за малейшую ошибку. Но потом я был благодарен ему за это. Я понял, что в таких условиях каждая ошибка может быть роковой, а он учил нас не повторять их никогда в жизни. На обратном пути командир стал нам, как старый друг. Он рассказывал эпизоды из своей боевой практики, отвечал на наши вопросы, давал советы, шутил, собирал с нами ягоды. Вот какой оказался человек!
Десант, высаженный недалеко от нас, уничтожен. Пишу тебе из караульного помещения на обойме автомата. Скоро итти. Надо поесть и поспать часок. Пиши, как там в Москве, как твое здоровье. Чуть не забыл — пришли журналов, книг любых: очень хочется читать, а нечего.
31 августа 1941 г.
Вчера получил твою открытку, где ты пишешь, что эвакуировалась в Омск. Не знаю, лучше это или хуже.
Вчера наш «ястребок» ловко сбил воздушную «телегу» — немецкого разведчика. «Телега» села рядом с нами на опушке леса. Подали команду «в ружье», и мы бросились ловить удиравших летчиков. Немцы бросили сапоги и прочие тяжелые вещи, но все-таки мы их поймали. Двоим из них по 16 лет, а один — матерый волк. Молодые шли весело, а старший очень нервничал, все спрашивал, «что мне будет». Несмотря на мое плохое знание немецкого языка, я понял и некоторые другие его вопросы. Кабина самолета почти вся из небьющегося стекла. Пуля пробила кабину снизу и ранила летчика в голову. Ему сделали перевязку и заперли в амбаре.