Отдавая распоряжения, я все думаю о необходимости повторять атаку на прежнем направлении. Зачем прошибать лбом стенку? С юга противник сильно укрепился, подготовил крепкую противотанковую оборону. А может, наш удар вспомогательный, всего-навсего демонстрация, призванная отвлечь внимание и силы неприятеля?
Грудзинский, зная о моих сомнениях, предлагает:
— А почему бы нам не поискать иного пути атаки? Вот здесь, например, — и показывает на карте узкую полосу оврагов около Дона.
Мы с Ази Ахадовичем Аслановым склоняемся над картой. Овраги идут перпендикулярно руслу реки, и крутизна скатов явно непреодолима для танков. Но карта недостаточно подробна, и в глубине души я надеюсь, что где-то, у самой кромки берега можно проскочить. И ничего, если это будет впритирку к самому обрыву.
В конце концов мы соглашаемся, что имеется прямой смысл поискать скрытый подход к позициям противника со стороны Дона. Правда, сделать это до второй атаки не удастся, просто не успеем. Зато, если подход обнаружится, его можно использовать в дальнейших боях.
— В разведку отправьте лейтенанта Макарова с двумя автоматчиками, — приказываю Грудзинскому…
Вскоре появляется Николаев.
— Ну как, комиссар?
Мирон Захарович улыбается:
— Подозрения комкора не подтвердились. В пушке действительно дефект, но производственный. И танк в самом деле застрял в овраге. Только произошло это по неумению механика-водителя, и экипаж не покинул машину, а ходил за помощью и уже вытащил свой танк.
* * *
До начала атаки меньше часа. Оставив на КП Асланова и Грудзинского, мы с Николаевым отправляемся в батальоны. Мирон Захарович — к Яковенко, я — к Довголюку.
Г. С. Родин требует провести атаку на максимальной скорости, и в принципе он прав. Чем быстрее танки преодолеют зону огня противника, тем меньше будет потерь. А когда они вырвутся к самой обороне, вражеская артиллерия вообще вынуждена будет умолкнуть, чтобы не поразить своих. К тому же быстрая атака произведет на врага значительное психологическое воздействие и поможет нашей победе. Все эти мысли комкора мы должны донести до каждого экипажа и заодно подготовить людей к тому, что и на этот раз авиационной и артиллерийской поддержки не обещают. Такое сообщение неприятно, но скрыть правду еще хуже: несбывшиеся надежды обескураживающе действуют на бойцов.
Тем же овражком, где повстречали Родина, мы с Маслаковым выходим в расположение 1-го батальона.
Вблизи небольшой рощицы бойцы роют могилу.
— Кого хороните? — спрашивает Маслаков.
— Разведчика, сержанта Веркеева. Да трех пехотинцев, — устало отвечает пожилой боец.