Что имел в виду подполковник, когда намекнул на его ранение, Мочихин понял только через день, уже в полевом госпитале, когда к нему пришел статный майор из особого отдела. Старшину вызвали из палаты в перевязочную, и там этот майор сначала вежливо, а затем с нажимом пытал его целых два часа: где, как, при каких обстоятельствах был ранен и почему именно в руки. Потом этот майор приходил еще несколько раз. И старшина наконец понял, что его подозревают в самостреле, а значит, в трусости и дезертирстве.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не вмешался сам комбриг. О посещении Мочихина особистами ему доложил военком разведроты Корзников, который наведал старшину в госпитале.
Солдатов возмутился бесцеремонностью особого отдела и позвонил туда. Когда ему ответили, он не стал спрашивать, кто у телефона, а представившись сам, выложил:
— Говорит Солдатов. Я не вижу никаких оснований подозревать раненого разведчика. Вам достаточно было бы взять заключение у военврача. В крайнем случае, если вы не знаете, самострел легко определяется по пороховому ожогу. Да и дважды стрелять себе в руки станет только идиот! Оставьте матроса в покое. Что не ясно, я отвечу за него.
— Вы, Николай Кириллович, подумайте, как ответить за самого себя! — коротко ответили ему на другом конце провода и положили трубку.
г. Кемь
20 сентября 1942 г., 13 час
20 сентября комбрига вызвали в штаб 26-й армии. А днем раньше туда выехал майор Сергеев. Солдатов догадывался, зачем его вызывают, и в общем-то был готов к этому. Хотя он до сих пор никак не мог понять, как Ковалев после успешной высадки десанта и разгрома гарнизона ухитрился угодить в ловушку? Подполковник знал, что за провал ондозерской операции с него спросят, и спросят строго. Но ему было все равно, какое наказание придумает командарм — дальше фронта не пошлет, а драться с ненавистным врагом он может где угодно. Наказание не страшило его, и все же настроение у комбрига было подавленным — кому хочется выслушивать нотации за ошибку других, пусть даже подчиненных тебе людей. Да и ошибка ли это? Может, роковая случайность?
Солдатов, пока добирался до штаба армии, все время думал об одном и том же — почему погиб капитан Ковалев? Где он допустил промах, позволив финнам уничтожить десантный отряд? «А если виной всему ты сам, Солдатов? Если твое нетерпение, твой азарт погубили людей? — пытался анализировать он. — Нет. Если бы я сам там был, такого бы не произошло».
Взбудораженный предстоящим разговором с генералом, комбриг стал перебирать в памяти все схожие фронтовые случаи. «В феврале под Масельгской командир шестьдесят первой бригады Конышев без приказа хотел отбить у финнов опорный пункт, но не смог. Батальоны понесли потери. Что же Конышеву? — вспоминал Солдатов. — Его, кажется, одернули…»