— Знаем, знаем, — раздалось со всех сторон.
— Наш 5-й отдельный Курский полк, в котором я служил тогда командиром роты, прибыл на Восточный фронт, под Симбирск. Помню, на станции Чуфарово вызвал меня комбат и поставил задачу подготовиться совершить в одну из ближайших ночей стодвадцатикилометровый марш. «Куда и зачем, пока сам не знаю, — сказал комбат, — узнаем позже. Вот, Рубцов, мандат на право реквизиции горючего любого вида: керосина, бензина… И от спирта не отказывайся. Машину грузовик тебе даю, забирай его и поезжай», — добавил он.
Вам, ребята, слово «реквизиция» непонятно? Просто-напросто получил я мандат на право в любой организации, на любой базе забрать горючее и расписку с печатью оставить, вот и все, реквизировать, значит. «Найдешь горючее — машины получишь для переброски роты, не найдешь — пешком шагать будете», — сказал комбат.
Посадил я в старенький, с длинным кузовом, грузовик десять бойцов и поехал. Двое суток мотались мы по станциям и селам. Нашли восемь бочек горючего. А после получили мы обещанные машины. Как какую-нибудь заведут, она трясется в старческой лихорадке, такую струю дыма выпустит, что задохнуться можно. Красноармейцы глядят и переговариваются: «А вона не бабахнет? Как поидим, вона и рванет, на мелки железяки разлетится, не хочу в энтот гроб сам лезти…» Бойцы у нас курские, говор такой.
Теперь уже вызывает всех командиров рот и батальонов командир полка Трунов и ставит задачу сосредоточиться в деревне Лаишевка, верстах в двадцати от Симбирска. Двадцать пять автомобилей на полк получено… И вот, наконец, грохочущая, стреляющая выхлопными трубами колонна тронулась. Пятьсот бойцов при восьми пулеметах. За нашей автомобильной колонной снарядили еще длинный обоз крестьянских лошадей, запряженных в телеги. На них везли патронные ящики и другое снаряжение. Да и не раз лошадки в пути вытаскивали наши автомашины из осенней грязи на раскисшей от дождей дрроге.
Вечером 11 сентября 1918 года полк приблизился к Лаишевке. Очевидно, у белых здесь сил было мало: они без боя оставили деревню. Занял наш батальон позиции. Моя рота— на восточной окраине деревни. Вырыли окопы. Ночь темная, прохладная, костров приказано не зажигать. Уж в темноте выдали скудный паек — ломоть хлеба с селедкой. Время-то трудное, голодное было. На рассвете 12 сентября открыли огонь наши батареи по холмистой возвышенности, покрытой небольшими сколками лиственного леса. Осень началась, и лес красиво, разноцветно выглядел. Смотрю в бинокль, хорошо видно, как от взрывов взлетает высоко черная земля с обломками кустарников и деревьев. Там позиции белых, пулеметные точки, окопы. Сигналом к наступлению должна быть атака кавалерийского эскадрона. Ждем. Наконец слева из балки появились наши конники, дивизион Боревича. Развернулись, помчались к вражеским позициям. От топота сотен конских ног загудела земля.