Лунин ответил лишь после того, как его собеседник, налив себе из графина полную рюмку, опрокинул ее в рот, а затем удовлетворенно ухнул.
— В целом все верно, только казнить мы никого не будем. Казни у нас, в конце концов, уже давно отменили. Так что передадим преступника, так сказать, в руки правосудия и будем ожидать его справедливого решения.
— Справедливого, значит? — Николай Федорович недоверчиво прищурился. — И такое, значит, бывает? Удивительно!
— Коля! — укоризненно вздохнула Мария Геннадиевна.
— Что — Коля? Дай хоть с умным человеком поговорить, в конце концов. А то, как Владимирыча не стало, так и поговорить в этом доме не с кем.
Николай Федорович вновь уставился на Лунина, а его прищур сделался еще хитрее.
— Вот есть у меня еще один вопрос. А что, ежели этот ваш преступник не пожелает ждать, пока вы передадите его в эти самые руки? Возьмет и посреди ночи ноги дернет? Что тогда?
Илья отодвинул от стола единственный незанятый стул и уселся, закинув ногу на ногу.
— Если честно, это не такой уж и плохой вариант. Если человек побежит, значит, сам признается в том, что он преступник.
— Так, а если совсем убежит, с концами?
— Поверьте мне, — Илья доверительно улыбнулся, — не так просто жить, когда все вокруг только и делают, что тебя ищут. Особенно с непривычки. Рано или поздно почти всех находят. Так что не рекомендую.
— Да мы вроде никуда и не собирались. — Николай Федорович вновь взглянул на жену. — Нам-то зачем? У нас совесть чиста.
— Вы в этом уверены? — хмыкнул Лунин.
Он хотел было еще добавить, что, возможно, у разных людей бывают разные представления о чистоте, да и совести тоже, но, бросив взгляд на побледневшую Марию Геннадиевну, сдержался.
— Я ведь к вам, собственно, по другому вопросу зашел, — перевел он разговор на более безопасную тему. — Мария Геннадиевна, можно мне ваш телефончик на пару минут?
— Телефон, это зачем же? — удивилась Красильникова.
— Да так, — Илья смущенно улыбнулся, — хочу ваши фотографии посмотреть.
Выспаться Илье так и не удалось. Вернувшись в кабинет Фильченко ближе к полуночи и заперев дверь на задвижку, Лунин долго расхаживал от стены к стене, огибая стоящий посреди комнаты бильярдный стол то с одной стороны, то с другой. Спустя час, опустив жалюзи на окнах и погасив свет, Илья устроился на массивном кожаном диване, оказавшемся удивительно неудобным, и, несмотря на кажущиеся габариты, слишком коротким, чтобы иметь возможность полностью распрямить ноги. Поворочавшись с боку на бок еще около часа, Илья нашарил на журнальном столе пульт от телевизора и нажал кнопку. Комната мгновенно наполнилась звуками саксофона, рвущимися из множества разбросанных по кабинету динамиков. Уменьшив громкость музыкальной системы, Лунин включил свет и вернулся к дивану. На журнальном столе перед ним лежали четыре пульта. Предназначение одного из них он уже выяснил, оставалось разобраться с тем, как все же включается телевизор. Справившись с этой задачей, Илья некоторое время провел, переключая каналы. Решив, что не стоит делать ночью того, чем можно заняться утром, он уже собирался погасить экран и лечь спать, как негромкий, но все же вполне отчетливый стук в дверь заставил его вскочить на ноги. Подойдя к двери, Лунин услышал, как стук повторился, на этот раз немного громче, а затем послышался призывный шепот: