Там ведь как получилось, все разом, и серьги, и кулончик, держать в руках да еще и надевать неудобно, вот она мне во вторую руку сережки и сунула. Надела цепочку, потом одну сережку забрала, другую, в телефон посмотрелась и спрашивает: «Ну как?» Я, конечно, немного смутился, но сказал, как есть: «Очень красиво». А она, представляете, как-то так странно улыбнулась, загадочно, что ли, и отвечает: «Я знаю», забрала у меня телефон и пошла по дорожке. Я стою, смотрю ей вслед, думаю, обернется или нет. Она прошла метров двадцать, обернулась, мне рукой помахала и дальше пошла. Такая вот странная встреча вышла. У вас когда-нибудь было подобное? Нет? А у вас, Виктор Борисович? Ах, вы со мной разговаривать не хотите…
Что потом было? Потом мы только домой вернулись, Зубарев позвонил, рассказал, что новое убийство произошло, только вот оно на старое один в один похоже. Точь-в-точь? Можно и так сказать, хотя, какая разница? Вам первый канал больше нравится? Я, конечно, не удержался, поехал посмотреть. Действительно, сходство очень большое. И тогда у меня мысль в голове возникла, что, если вся эта история с убийствами вновь завертелась, то и мне самому, чтобы в ней как следует разобраться, надо всю эту историю пережить с самого начала. Скажете, глупо, наивно? Я вижу, Изотов именно так и думает, только говорить ничего не хочет. Что вы там бормочете, Виктор Борисович? Ах, маразм. Я так и подумал, что вам эта затея ерундой покажется, поэтому и не стал ни с кем советоваться, взял да и поехал в Засольск. Оказывается, именно это я и должен был сделать…
Да, должен, только не для себя самого и не для того, чтобы дело раскрыть, как оказалось, а чтобы еще больше в этом деле увязнуть. Я ведь уже в нем тонуть начал, только сам этого еще не понимал, а вот в Засольске все мне ясно стало, правда, к ясности этой у меня никаких доказательств не было, чтобы с вами, Дмитрий Романович, поделиться. Я же к Короленко еще накануне вечером заезжал, только мы с ним долго не проговорили, странный он был тогда какой-то, а потом и вовсе заявил, что у него свидание с дамой. Я, когда к калитке подходил, обернулся, мне и впрямь показалось, что на втором этаже кто-то в окне мелькнул. Это уже после, на следующий день стало ясно, что там за дама была такая. Непонятно? Это же смерть его была, он с нею собирался встречаться. Думал, наверное, договориться. Он же мне так и сказал, мол, зовет подруга к себе, да что-то никак не решусь к ней переехать. Пришлось ему, все же…
Когда я утром к нему приехал, Короленко на террасе в кресле сидел, шахматную партию разглядывал, перед ним на столе доска стояла. Фадей, помощник его, тоже там был, только уже мертвый, ножом кто-то ему прямо по горлу полоснул, причем совсем незадолго до моего появления, минут пять самое большее. Он, значит, лежал, за горло схватившись, там же на террасе, где и Короленко сидел. Только Фадей по одну сторону стола был, возле пустого кресла, а писатель наш по другую. Как сейчас помню, лицо у него все бледное, неподвижное, словно изо льда, глаза только движутся, смотрят на меня, и в глазах этих слезы стоят. Ну а как тут не заплакать, когда у тебя из груди нож торчит. Что вы так смотрите, думаете, это я его ножом ткнул? Ох, Дмитрий Романович, он этого и добивался. Кто он? Тот, с кем Короленко в шахматы играл. Поначалу я подумал, они с Фадеем вместе играли, потом вспомнил, что Фадей этот не бог весть какого ума человек был, вряд ли он мог с Иваном Андреевичем партию потянуть, да не просто сыграть, а еще и выиграть. Я же на доску глянул, там партия в самом разгаре, фигур на доске еще полно, так сразу и не разберешься, кто выигрывает. Я на всякий случай доску сфотографировал, думаю, потом разберусь. Но, честно скажу, сам не смог понять, хотя ведь в школе неплохо играл, даже на область ездил. А вы не знали? Так ведь у нас в управлении играть не с кем, я и не рассказывал. Хорошо, отец помог, он у меня тот еще шахматист. Я ему фотографию на телефон сбросил, так он мне через день ответил, что белые проиграли. Мат им в три хода. Почему я столько про шахматы говорю? Так ведь Короленко белыми играл…