— Так не бывает, — успел подумать Илья и в то же мгновение два удара слились воедино. Удар кулака, врезавшегося в лицо совершенно беззащитного Лунина, и удар кувалды, обрушившейся на другого, столь же беззащитного перед неожиданным нападением человека.
Повторное пробуждение ото сна, а ничем иным все происходящее быть не могло, было столь же мучительным, как и первое. Нет, больше его не терзал гигантский орел, никто не наносил ударов по лицу, и страшное, похожее на рев дикого буйвола, мычание не разрывало окружавшую Лунина тишину. Но легче от этого, увы, не становилось. Проанализировав собственное состояние, Илья понял, что у него болит все. Или везде. Как сказать правильно, он не знал, но знал, что это неправильно. У человека так болеть не должно, более того, у человека так болеть не может, а если и может, то совершенно недолго — то короткое время, которое требуется, чтобы перейти из состояния умирающего в состояние окончательно умершего. А много ли времени надо, чтобы сменить статус? Раз — и все.
— Вот и все, — прошептал Лунин.
Неожиданно звук собственного голоса придал ему сил. Раз он может говорить, вполне возможно, он способен на что-то еще, на нечто большее, на поступок, достойный настоящего, сильного мужчины. Что же, пожалуй, стоит попробовать. Лунин осторожно, постепенно увеличивая усилие, напряг мышцы и открыл сначала один глаз, а затем, немного передохнув, второй. Небо было все так же совершенно безоблачно, а солнце по-прежнему нависало над головой, удивленно разглядывая лежащего на земле Лунина.
Для того чтобы столкнуть с себя тяжелое, безжизненное тело, усилий потребовалось гораздо больше. Устав, Илья решил было немного передохнуть, но для начала повернул голову и сфокусировал зрение на сидящем в паре метров от него человеке.
— Вы живы?
Вопрос, несомненно, был глупым. Если человек сидит, да еще при этом пытается зубами развязать стягивающую запястья веревку, то он, несомненно, жив и спрашивать об этом не имеет никакого смысла. Но никаких других слов в голову Лунину больше не пришло, а сказать хоть что-то ему казалось необходимым.
— Как видите. — Ирина уже сумела избавиться от кляпа, затыкавшего ей рот, и теперь с ее шеи свисала грязная рваная тряпка, концы которой также были затянуты в тугой узел.
— Вижу, — пробормотал Лунин, предпринимая отчаянную попытку перейти в сидячее положение, — правда, плохо. Мне вообще что-то плохо.
— Вот увидите в зеркале свое лицо, — Ирина ожесточенно дернула зубами веревку, и упрямый узел наконец поддался ее усилиям, — вам еще больше поплохеет. Я думала, он забьет вас до смерти.