Утром мне сообщили, что корреспонденты уже собрались.
Но не успел я выйти из палатки, как встретил генерала Файербресса. Он был явно чем-то озабочен.
— Простите, сэр, — начал он, как только мы обменялись приветствиями, я бы хотел знать, о чем вы собираетесь беседовать с журналистами.
— Пожалуйста, генерал, — и я протянул ему текст заявления.
Он надел очки и принялся читать. Его лицо заметно бледнело — текст явно пришелся генералу не по душе.
В моем заявлении говорилось: «Советская военная миссия ознакомилась с положением дел на союзническом фронте. Мы видели много современной могучей техники. Мы почувствовали боевой дух солдат и офицеров. Мы видели, как прекрасно организованы службы снабжения…
Но мы видели также и слабые, оголенные позиции немцев. И нам непонятно, почему союзники топчутся на месте…»
Текст я привожу по памяти. Но, ей-ей, я не далеко отошел от подлинника.
Генерал Файербресс снял очки, свернул бумагу и мрачно изрек:
— С таким заявлением мы не согласны. Вряд ли вам имеет смысл выступать на пресс-конференции.
— Но почему, генерал? Я был предельно объективен.
— Нет, нет, пресс-конференцию придется отменить.
— Ваше дело, генерал. Только прошу сообщить журналистам, что отменили ее вы, а не я.
Генерал было попытался возражать, желая создать у корреспондентов впечатление, что, мол, во всем виноват советский адмирал. Но я все-таки настоял на своем. Мы вышли в зал, где находились журналисты, и Файербресс вынужден был во всеуслышание объявить, что пресс-конференция отменяется по его решению.
Журналисты были разочарованы, а к еще раз убедился, какую нечестную игру вел мой «опекун».
Перед отъездом Монтгомери дал в честь советской военной миссии прощальный обед. Тепло попрощавшись с фельдмаршалом и его соратниками, мы выехали в небольшой французский порт, а оттуда — в Портсмут и Лондон.
Итак, второй фронт, хотя и с огромным опозданием, открыт. Союзники пока что медленно, но все же продвигались к границам Германии. А тем временем советские войска, сражаясь с главными силами противника, почти полностью освободили Белоруссию, Украину, Прибалтику, Молдавию, не только вышли к Государственной границе СССР, но и приступили к выполнению своей интернациональной миссии — освобождению европейских стран от гитлеровской тирании.
В воздухе пахло волнующим запахом Победы.
Возвратившись из поездки по фронту, я послал телеграмму наркому иностранных дел, еще раз напомнил о своей просьбе. Вскоре пришел положительный ответ.
Я нанес прощальные визиты английским официальным лицам, с которыми приходилось часто встречаться по делам службы: Идену, Александеру, Бивербруку, Аллену Бруку, Артуру Харрису…