Гордо мы проходили мимо тех слез: они нас не трогали.
Мы все были железные парни, смоляные да огненно-рыжие вихры и чубы, а некоторые, как я, ни вихров, ни чубов не имели, стриглись наголо, чтобы больше походить на новобранцев, молодых бойцов.
Смотрите, родные,
Смотрите, друзья,
Смотри, молодая подруга моя.
В бою не отступят
Врагу не уступят
Такие ребята, как я!
Собираясь на заседание школьного комитета комсомола, я принарядился: впервые в жизни надел костюм, который мои предусмотрительные родители приобрели для меня еще за два года до окончания школы. Костюм был не ахти какой — дешевый, хлопчатобумажный, но по тем временам достаточно солидный.
И вот заседание комитета комсомола, меня принимают в члены ВЛКСМ.
Кратко сообщил свою биографию, которая состояла всего из нескольких слов: родился (из озорства подмывало сказать — умирать еще не собираюсь); пока что не имею; не участвовал; не состоял...
Начались прения.
«Свой» парень Женя Обухов первый обрушился на меня с гневной обличительной речью! Со свойственной ему категоричностью и запальчивостью юного комсомольского вожака он заклеймил и пригвоздил меня, до конца разоблачив, как зачинщика, подстрекателя, подающего самый плохой пример для несоюзной учащейся молодежи.
— Ответьте мне, разве сможем мы, комсомольцы, терпеть такое поведение своего товарища? — сурово возвысив голос, обратился он к членам комитета. И не дожидаясь, когда кто-нибудь ответит, сам заключил, подытожил словами Маяковского: «Думай о комсомоле дни и недели! Ряды свои оглядывай зорче. Все ли комсомольцы на самом деле? Или только комсомольца корчат?»
По-видимому, Обухов был в тот день в сильном ораторском ударе, и мне, пожалуй, не следовало попадаться в такой неподходящий момент ему на глаза.
В комсомол меня все же приняли. И приняли единогласно.
И хотя здорово «пропесочили», «продраили».
Весна была в полном разгаре. В лесу уже успела подсохнуть земля, солнце вовсю пригревало, почки на деревьях набухли, туго налились, вот-вот готовые лопнуть, залпом выстрелить в небесную синеву.
В голове у меня какой-то веселый сумбур, в воображении возникают смутные волнующие образы. Я иду, радуясь и солнцу, и свету, и еще неизвестно чему.
Впереди экзамены, выпускной бал, прощание со школой.
А дальше? Могло быть еще все: любимая девушка, и новые замечательные друзья-товарищи, и проводы, и разлука, и суровая, по всем армейским законам, служба, может статься, на далекой пограничной заставе. Возможно отличишься!
И это, и многое-многое другое, пока неизведанное, неиспытанное, такое, от чего будет еще не раз кружиться голова, перехватывать дыхание...