— Свет мой, зачем? — ужаснулась Калипа.
— Иначе она задушит меня. Примет за кого-то другого и задушит. Так уже было два раза.
Бубитай выскребла ложкой остатки лапши, поплевала по сторонам, бормоча какие-то заклинания, поднялась и, ни на кого не глядя, наступая на ноги сидящим, направилась к дверям.
Тоштан тоже встала и пошла за Бубитай. На пороге она задержалась и сказала с мольбой моей маме:
— Апа, можно я немного поработаю на току? А то скоро зима, нам с тетей есть будет нечего.
— Конечно, свет мой, приходи, поработай. А колхоз вам с тетей поможет как семье фронтовика.
Тоштан благодарно улыбнулась и скрылась за дверью. В комнате установилась тягостная тишина.
— Ну и напугала меня Бубитай, страшней, чем на фронте, — засмеялся Ырысбек, старясь развеселить гостей.
Но его шутку не поддержали. Женщины угрюмо молчали.
— Ырысбек, дай-ка мне табаку, — наконец промолвила Нурсулу.
Ырысбек протянул Нурсулу свой фронтовой кисет, с какой-то надписью, вышитой по-русски, и тут же к табаку потянулись Саруе и Калипа:
— Поделись с нами, Нурсулу.
Женщины свернули самокрутки, и комната наполнилась густым, едким дымом, от которого запершило в горле, защипало глаза. Я закашлял.
— Тю-ю, задымили, — сказала моя мама, разгоняя руками дым, — можно подумать, в комнате мороз.
— Если не в комнате, то в душе уж точно все леденеет, — ответила Саруе.
— Не сердись, Багилаш. У нас, может, последняя радость осталась — вот этот вонючий табак, — сказала Нурсулу. — Или, по-твоему, мы и ее не заслужили?
— Бог с вами, курите, — сказала моя мама и спохватилась: — Мы тут сидим, а время идет. Ничего, докурите по дороге. Зибаш, когда соберетесь с Ырысбеком, приходите на ток. А я пока прослежу, как грузят мешки. Взойдет луна, тронетесь в путь.
— Хорошо, тетя. Придем! — горячо сказала Зибаш.
Когда мы вышли из дома, Батика удивленно сказала:
— Женщины, что с нами случилось? Шли к нему как гроза, а пришли и обмякли.
— Только и смотрели в рот этому бездельнику, — проворчала Нурсулу.
— И ты, между прочим, первая. «Ах, спой нам, Ырысбек»! — ехидно напомнила Батика.
— Ох, женщины, до чего же нас довела война. Увидели мужчину, да какого? Лгуна и лентяя! И обо всем позабыли, — вздохнула Калипа.
— Может, он нас обманул, а мы развесили уши? — встревожилась Саруе. — Ведь этот Ырысбек настоящий артист. Не знаешь, когда он правду говорит, когда играет.
— Он слово дал и, как джигит, слово сдержит, — вступилась Нурсулу. — И пусть только попробует обмануть, я его, окаянного, так тресну, что он у меня к стенке прилипнет!
— Только уж, пожалуйста, не убей, — засмеялась моя мама и вдруг что-то заметила: — Стойте, женщины! Чувствуете? Ветерок!