– Скажи, Ногоон, а где шаманы Глуума? Ведь не все они погибли в битве с нами, кто-то же уцелел?
– Никто не уцелел, Повелитель, все шаманы мертвы. Когда Повелитель Глуум решил вновь превратиться в дракона, он забрал у шаманов всю силу, что дал им раньше. А без этой силы шаман уже не может жить. Они умерли еще до того, как Повелитель Глуум поднялся в воздух.
– Хорошо, тогда сам отведешь меня к пещере Глуума.
– Не надо туда ходить, Повелитель, – заскулил толстый орк, отводя взгляд в сторону. – Плохое место, страшное. Повелитель Глуум запрещал ходить туда. Под страхом смерти запрещал. И правильно делал.
– И что, никто из вас не пытался это сделать?
– Глупцы всегда найдутся, Повелитель! Они тоже хотели получить силу. Но ни один из тех, кто ходил за силой дракона, назад не вернулся.
– Тогда откуда ты знаешь про пещеру?
– Многие знают. Я говорил, Повелитель Глуум не раз ездил туда. Но в пещеру он всегда входил один. А мы ждали его снаружи. Иногда день, иногда два, иногда дольше. А потом Повелитель Глуум выходил к нам, и мы возвращались назад. Но в пещеру кроме него никто не заходил. Никто и никогда.
– И все же ты отведешь меня туда! Или умрешь, выбор за тобой!
– Воля Повелителя священна! – заскулил толстяк. – Но эта пещера – страшное место! Поверь мне, Повелитель, мой язык говорит правду. Не надо туда ходить, можно не вернуться.
– Я сам решаю, куда мне идти и зачем, – оборвал я орка. Дай ему волю, он так до ночи проноет. Хотя сейчас я ему верил. Похоже, что эта таинственная пещера действительно пугала Ногоона до ужаса. Вон как его трясло, потом смердило за несколько шагов и как побелел от ужаса, да так, что природная зелень кожи почти пропала. Боялся он, конечно, не за меня, а за себя любимого, но испуг явно непритворный. Ладно, к пещере ты, толстяк, меня все равно поведешь, а по дороге выясним, что тебя так напугало. Главное, чтобы пещеру показал, а там я его отпущу, пусть скачет в родную степь.
Приказав Индульфу, возглавившему моих телохранителей после гибели Рона, присмотреть за зеленокожим, я потребовал себе коня. Теперь предстояло самое сложное и неприятное – разговор с эльфами. Особых иллюзий по отношению к Перворожденным я не испытывал. Да, они вмешались в битву и помогли нам победить. Но меня они всегда ненавидели и считали своим главным врагом. Что не мешало им на протяжении всей истории воевать с каждой из остальных разумных рас. А в обрывках древних летописей встречались упоминания и о далеких битвах между отдельными Великими Домами, как гордо именовали себя эльфийские роды. Сейчас Перворожденные это отрицают, предпочитая битвам друг с другом хитроумные многоходовые интриги. Но к Черному замку и его обитателям отношение у них никогда не менялось. Враг есть враг, и разговаривать с ним, то есть со мной, не о чем. Мне общаться с длинноухими, преисполненными чувством собственного превосходства над всеми без исключения окружающими, тоже не слишком хотелось, но новая битва была нам сейчас совсем ни к чему. Крови и так пролилось слишком много, лучше было бы договориться и разойтись по-хорошему. Немного ободряло лишь то, что Перворожденные против своего обыкновения не торопились на нас нападать. Так что, может, и договоримся. Проверив на всякий случай, легко ли ходит меч в ножнах, я тронул коня. Двинувшимся было за мной телохранителям приказал оставаться на месте. Мелькнула мысль, не взять ли с собой сиятельного аквитонца, все же союзник, притом человек из земель Запада. Но герцог, выслушав мое предложение, задумался на несколько мгновений, а потом отрицательно качнул головой.