А вот как прикажете «делать свое дело» при таком раскладе? С одними – дипломатия, но поаккуратнее, с другими – не трогать, но и не пущать. И никакой самодеятельности. Руки связали, гирю к ногами привязали – и выплывай как хочешь. Кто бы знал, как сильно полковнику порой хотелось применить становые бомбы! Он не понимал этих странных выкрутасов в верхах: раньше-то власти куда решительнее были – сколько Зон уже станом позакрывали, а с этой что? Заповедник, мать его! А тут еще и отправленная на Таганай экспедиция, состав которой пришлось чуть ли не согласовывать с белоярскими, как в воду канула. Связи нет уже почти сутки. Никакой. И поди пойми, что это значит: то ли все мертвы, то ли просто тамошние дикие аномалии совсем жесткие помехи устроили, что даже спутниковые телефоны спасовали.
Издергался, в общем, Гнедой, осунулся, спать стал плохо, на подчиненных срываться. А хуже всего было то, что он понятия не имел, сколько такое положение дел продлится и сколько он, Гнедой, выдержит. Отставку они у него не примут! Глядишь, дождутся, что вперед ногами его вынесут из кабинета. Напряженность была такая, словно струна натянутая вот-вот порвется.
И вот белоярские прислали переговорщика. С одной стороны, тревожно: с этими зонными одни проблемы, даже когда они чуть ли не союзниками заделались. И хороших новостей от них хрен дождешься – обычно только головняки новые. А с другой… Устал полковник Гнедой до полусмерти. И не физически, а от ожидания, зависания в неопределенности и непонимании, что делать. Может, этот переговорщик наконец что-то прояснит? Сколько можно уже блуждать в тумане?
Когда переговорщика ввели в кабинет и это оказалась незнакомая ему блондинка лет тридцати, Гнедой нисколько не удивился: Измененные часто меняли посланников – то ли боялись, что у них с людьми завяжутся какие-то неформальные контакты, то ли еще что… Да только какие с ними контакты – роботы бесчувственные.
– Здравствуйте, Петр Михайлович, меня зовут Ольга.
О как, уже прогресс! Раньше-то его все только «господином полковником» величали, хоть тресни. А этой, видимо, объяснили, что по имени-отчеству оно лучше, больше располагает. И понятно, что она просто инструкцию выполняет, но сам факт, что Измененные сделали попытку проявить хотя бы видимость уважения к «отжившим», кое о чем говорил.
– Очень приятно, Ольга, присаживайтесь.
Ох, и тяжко же давались Гнедому этот любезный тон и спокойствие, в то время как хотелось схватить эту гламурную дамочку и трясти, пока не скажет, какого черта тут творится. Только, во-первых, «дамочка» может оказаться боевой Измененной второй, а то и третьей ступени, которая от полковника и мокрого места не оставит, а во-вторых, не исключено, что это просто «говорящая голова», явившаяся «от имени и по поручению». Разумеется, того безликого типа из Белоярки, на которого даже такой тертый калач, как полковник Гнедой, порой смотрел с невольно пробегающим по спине ознобом. А раз так, трясти ее не стоит, да и бесполезно – не знает она ничего.