Резоны - это для пейзан.
Моя мертвая жена - та, что предпочла семейной жизни игру в богиню - любила говорить, что не всё вокруг меня вертится.
Просекли?
Кто вообще рассказывает эту историю?
Я вытащил дорожный сундук, пересчитав днищем каждую планку трапа. Внизу отошел на шаг в сторону, давая дорогу задним пассажирам. Поставил сундук и сел на него.
"Ну ладно, мразь. Я здесь".
Я исполнял Актерский Монолог так много лет, что он стал рефлексом: едва внимание начинает рассеиваться, я понимаю, что пересказываю события едва ощутимыми движениями губ, языка и гортани. Когда-то это было делом весьма выгодным: в былые дни эти субвокальные колебания регистрировало крошечное устройство, вживленное в череп за левым ухом, и передавало в другую вселенную, на Землю, где хитроумный компьютерный алгоритм преображал их в похожий на поток мыслей внутренний монолог, для развлечения десятков тысяч одурманенных фанатов. Они платили непристойные суммы звонкой монеты за иллюзию превращения в меня.
Всегда лучше умел играть жизнь, нежели жить.
Те дни давно прошли, но я так и монологирую. Играю для одного зрителя.
"Чтоб тебя, я здесь. Как насчет намека? Ключа? Облачного столпа? Горящего, мать твою, куста?"
Я ждал, но вокруг были лишь болтовня пристани, ржавый лязг крана, поднимавшего сеть с грузами, далекие трели птиц и шлепанье волн на реке.
Бог так и не заговорил со мной.
"Чудесно", буркнул я. "Трахни себя".
Может, это затаенная обида за тот фокус с мечом-сквозь-мозги. Что меня устраивает, почти всегда: у самого есть пара обид.
За очередью следили копейщики в дешевого вида доспехах, рисованные краской знаки Хрила - солнце с лучами - успели выцвести. Вот шлемы и заброшенные за спины щиты выглядели получше качеством, солнечные знаки вписаны в полированную бронзу; и полуметровые наконечники копий были подозрительно хорошо наточены. Ручные работы на причале выполняли команды огриллонов в легких туниках различной степени грязноты и порванности. Казалось, эти туники есть некий вид униформы: каждый отряд имел одежду особого фасона.
Боевые когти у всех были спилены.
При каждом отряде имелось два или три огриллона в доспехах-переростках с теми же солнечными знаками, в шлемах со стальными сетками, защищавшими шею. Эти надзиратели носили толстые посохи футов пять длиной, на концах окованные сталью и унизанные шипами.
Более интересными показались мне четверо мужчин людского рода, патрулировавшие доки на спинах мускулистых коней. Кольчуги отнюдь не дешевые: колечки столь мелкие, что доспехи прилипают к телам подобно мокрому шелку, солнечные знаки блестят сусальным золотом. Наиболее интригующим было вооружение. Кроме традиционных для хриллианской армии семигранных булав, каждый держал у плеча ружье для разгона мятежных толп, весьма серьезного вида, невзирая на всяческие финтифлюшки вроде резных прикладов из моржового клыка, золотых и электровых накладок: короткие стволы без чок-боров, круглые магазины и даже на вид холодные, острые стальные штыки в фут длиной.