- Но... но...
- Но это было тогда. - Я встаю. - В жопу тогда. Тогда прошло. А сейчас - бой.
- Я... не знаю, если я...
- Они приковали Мараду лицом вниз к камням. Голую. В середине стоянки. И каждый самец может ее взять, и каждая сучка смотрит...
- Кейн...
- Знаешь, почему она еще жива? Не из-за Хрила. Да, бог Исцеляет ее, но потому, что она борется. Всегда. Борется всегда. Знаешь, почему так?
Я перемещаюсь к ней лицом, беру за руки, и она не отталкивает. - Потому что я уже не на кресте.
- Кейн...
- И потому, что ты еще можешь звать...
- Я...
- Ты так и оставишь ее там? - Я трясу ее. - Оставишь?
- Как ты можешь... можешь требовать такого?
- Потому что бремя на тебе. И на мне. Больше нет никого.
Я скалю зубы. - Потому что у меня есть план.
>>Ускоренная перемотка>>
Дождевой поток стал капелью. Потом лишь шепотом. Гром затихает где-то на востоке.
Пора идти.
Я налегаю на постромку, так, что саднят ожоги на груди, на плечах. Волокуша приходит в движение, и я вытаскиваю ее в ночь.
В мою ночь.
Хорошая ночь для смерти, сосуны.
Стоянка Черных Ножей простирается в сотне футов внизу, горят сторожевые костры.
Вдоль парапета...
Дождь еще шумит, скрывая скрип салазок по песку и случайным камням, но я осторожен, ведь ночь иногда играет шутки со звуком. Вес волокуши позволяет мне идти по самому краю. Но тут салазки цепляются за выступ стены, два бочонка грозят выпасть из плохо закрепленных ремней. И выкатиться в провал, вниз.
Не сейчас. Не здесь.
Руки дрожат и дергаются, пока я стараюсь удержать бочонки и поставить обратно. Понадежнее.
Детали. Вас всегда убивают мелкие детали, чтоб их.
Вперед, проклятый. Пальцы не желают сотрудничать, и стресс заливает потопом ночное зрение, я вожусь вслепую, и мне не совладать. Не сейчас. Я не готов.
Когда бочонки наконец оказываются на месте, я проверяю ремни, крепящие на груди бутылки, и тряпичные фитили. Если я потеряю... Надежно. Надежно. Хорошо. Дыши. Все хорошо.
Снова в постромку. Несколько вдохов наделяют парапет призрачным сине-серым сиянием усиленного зрения. Вполне достаточно. Идем.
И я иду.
Но...
Вот хрень.
Слишком долго. Слишком шумно. А я еще не вернул силы. Без напоминаний боли я забываю, насколько выдохся.
Нужно было устроить пробный прогон. Но как? Уже поздно.
Просто тяни.
Я налегаю на постромку. Веревка рвет кожу и мышцы, обжигает кости да не по-настоящему но это же мать вашу так...
Тяни, мразь.
Слишком громко дождя нет они не слышат но смогут, знаю уже слышат а я не могу быстрее и не доберусь тяни мать твою тяни...
Я добираюсь, когда отказывают колени. Сбрасываю веревку и бросаюсь в волглый песок и позволяю крови смешаться с грязью, лежу в лужице соображая, как же успокоить дыхание.