- Я... - Она обнимает себя руками, сдавив крошечные груди, и не смотрит на меня. - Внизу... там, в той яме...
- Ага. - Я сажусь рядом и кладу на грудь тунику. - Не стану говорить, будто понимаю, что ты испытала там, внизу. Но я и сам повидал немало дерьма за эти дни. Знаешь?
Ее пальцы уже работают, она покрывает себя туникой, как одеялом. - Да. Да, знаю. Но ты... ты всегда был сильным...
- Нет. Я обычный грязный урод.
Она уже может смотреть мне в глаза. Я вижу слезы.
- Вот что я сообразил. На меня вылилось немало дерьма. Но это чепуха. Тебе пришлось много хуже. Как и Мараде, которая страдает прямо сейчас.
- Марада... - откликается она, вяло, тупо и грустно. - Что они делают с ней?
- Это... плохо. Хуже, чем было со мной. Хуже, чем с тобой.
- Ох... о боги. - Новые слезы. - О боги, я не вынесу...
- Она терпит.
Мышиные брови сходятся вместе.
- Так бывает с хриллианцами. Таков дар Хрила. Жестокий дар, но что есть, то есть. Она способна вынести все, если не сдастся.
- Никогда. Она никогда не сдастся...
- Сдастся, когда поймет, что ты умерла.
- О... - Глаза раскрываются еще шире, губы обвисают. - Но я, я...
- Вот почему нужно собраться. Сейчас. Когда буря утихнет и они поглядят на яму и поймут, что над говном торчат лишь две отрубленные руки, которые я подвесил...
Она дрожит сильнее.
- Я не смогу сделать все за тебя, Тизарра. Это твоя сила. Ты тавматург. Можешь делать Плащ. Можешь войти в самое сердце затраханного лагеря...
- Ты... ты хочешь, чтобы я... вернулась туда?!
- Так нужно.
- Я не... Кейн, не могу...
- Можешь. В том всё дело. Это я и стараюсь донести. Ты сильнее, чем думаешь. Я видел людей, проходивших всякое дерьмо. Иногда похуже этого. Знаю кое-что о выживании. Как ведут себя люди. Это не сложно. Просто тяжело.
- Тяжело. - Она смеется, и в смехе слышна грань истерики. - Тяжело?
- Да. Ты просто продолжаешь драться. Неважно чем. Просто не сдаешься.
- Кейн...
- Для обычных людей и хриллианцев - одинаково. Мы выживем, если не сдадимся. Да, у них волшебные тела - но плюнь. Пока ты не сдалась, эти мрази могут тебя лишь убить.
Искалечить, ослепить, отрубить ноги, довести до слюнявого безумия и так далее... но хорошая ложь всегда затопчет дурную истину. Я кладу ей руку на плечо. - Смерть - еще не самое худшее.
Вот это верно.
- Ты не понимаешь. - Дрожь все сильнее, несмотря на одежду. Догадываюсь, что это не связано с холодом. - Я уже сдалась. Сдалась. Я вопила... умоляла...
- Ага, я тоже.
Я снова вижу большие глаза.
И пожимаю плечами. - Они сломали меня, как поганую гнилую палку. И что? Они всех ломают. Только это и умеют.