Парень находился в смятении. С одной стороны, в прошлом году мы стянули под знамёна коготков почти всех кошачьих в школе и отвергать Мел — значит, вновь запустить процесс разрушения клана, который едва восстановился. С другой, ну неужели было так сложно поговорить со мной по поводу инквизиции? Разве не для этого существуют речь, язык и рот? Непонятно.
Ахелий долго мялся, но, собрав мысли в кучу, выдал:
— Нет.
— Ну так а зачем тогда всё это было? — не унималась я. — Ты не мог расспросить меня об инквизиции? Или почему это произошло? Почему Мел, которая сейчас горбатится на перевоспитании, не должна получать поддержку клана по той простой причине, что её сестра не умеет избегать неприятностей? А, Ахелий? Ответь мне.
— Мы с тобой ещё об этом поговорим. Подвинься, — глава «Серых коготков» уселся рядом со мной и жестом пригласил Мелоди. — Я в последнее время ломаю голову над одной загадкой, может, ты со свежим взглядом посоветуешь что-нибудь дельное.
— Так бы сразу, — улыбнулась я и горячо поцеловала Ахелия в щёку, — Выкладывай.
Как мне показалось, Ахелий только придумал себе проблему. Некоторые кошки решили, что им комфортнее будет в других кланах. В том числе пумы и тигрицы, которые, по сути, были стальными зубами «Серых коготков» нашего учебного заведения.
Я попросила Ахелия успокоиться и подождать до арены, до общей кучи выбив Мелоди немного привилегий на время обучения: её отдельно посмотрит наш доверенный мастер боевых искусств, который в должной мере подберёт ей вооружение. На ифрита полагаться хорошо, но наличие грубой силы ещё никому не навредило. Тем более, что в следующем году она будет обязана биться на арене, и чем раньше сестрёнка начнёт оттачиватиь смертоубийственный навык, тем лучше.
С чувством выполненного долга я распрощалась с Ахелием, отвела Мелоди в общежитие воспитанников и вернулась к себе в комнату. Луна медленно восходила над Империей, даря простым смертным спокойствие и умиротворение. Настроение у меня, несмотря на мелкие неурядицы, оставалось приподнятым. Ровно того момента, когда я поняла, кто поджидал за дверью.
На моей кровати, полулежа, расположилась Солая. Не будь у меня прекрасного зрения и понимания кто есть кто, я бы приняла её за звезду столичной интеллигенции. Сухая, обёрнутая в длинное серое платье без малейших излишеств, с собранными в тугой пучок волосами, отшельница напоминала хранительницу музея — впору её саму класть в саркофаг и показывать за деньги.
Завидев меня, Солая поднялась, приосанилась и потянула руку к малюсенькой чашке с чаем. У меня таких не было: не тот объём.