Я вышла на Виленский в 8:20, постояла на перекрестке, потом подошла к парадной под куцым проржавевшим козырьком. Дверь выкрашена коричневой краской для пола. Домофон заляпан той же краской.
Старушка появилась со стороны Восстания, переходила пешеходный словно бы на ощупь, но вот наконец повернула и пошла навстречу мне. С другой стороны Восстания вылетела Мира.
Старушка и Мира подошли одновременно.
— Ну что, вернулись, деточки? — спросила нас бабуся. Она повернулась к двери и, нащупав домофон, поднесла ключ.
«Слепая», — сказала я Мире одними губами, потому что она недоуменно разглядывала бабушку. Мира кивнула — «поняла».
Мы прошли через лестничную площадку, и бабушка остановилась у двери на первом этаже, выбирала нужный ключ из большой связки и все повторяла, как хорошо, что мы вернулись.
— Как ты догадалась? — спросила я Миру шепотом.
— Я не догадалась. Я взяла у твоей матери его телефон и позвонила.
— Ему?
— Да. Он говорил не прямо, чтобы его наниматели не поняли, но мне было все ясно.
Мира остановилась в пролете, и я увидела, что она волнуется.
— Что мы будем с ними делать? — спросила девочка, которая всегда знала, что делать.
— Ты же знаешь, да? — ответила я.
В квартиру вели несколько ступенек вниз, на цокольный этаж. Я никогда раньше не видела жилых квартир в полуподвалах, только офисы. Но это была вполне обычная квартира. С полированным шкафом в прихожей, ванной на кухне за занавеской — отдельного помещения для нее не предусмотрено. В углу прихожей стоял кошачий лоток, рядом лежали друг на друге связанные стопки газет.
— Куда ты ходила? — раздался встревоженный голос из комнаты. — Я из ванны вышел — тебя нет!
Обладатель голоса, дед в трико и тельняшке, появился на пороге и уставился на нас с Мирой. Мне показалось, что он потерял дар речи, увидев чужих в доме.
— Забыла, представляешь, старая голова, что сегодня уже не надо, — отозвалась старушка. Она поставила на тумбочку в прихожей хрустящий пакет с названием аптеки на углу и стягивала пальто. Потом присела, чтобы снять сапоги. — Пятнадцать-то лет в аптеку каждый день.
Мы с Мирой тоже разделись и повесили одежду на крючки.
— Это кто такие? — настороженно спросил старик.
— Девочки это, наши девочки, — ответила бабушка, мягко отталкивая его от дверной арки.
Старик нехотя пропустил ее, потом нас. Мы вошли в комнату, служившую, по всей видимости, гостиной. Запах лекарств. Большой телевизор. Старая мебель. Круглый стол со стопками газет в центре комнаты. В высоких окнах мелькали ноги прохожих. У батареи под окном стояли два куба, накрытых тканью. Когда мы подошли ближе, оказалось, что они накрыты скатертями: одна была белой с вышивкой, вторая — бежевой с рисунком из листьев. На батарее спала кошка. Она приоткрыла глаза и потянулась.