– Судя по всему, вы открыли портал.
– Портал? – переспросила, вытаращив на него глаза. – Какой портал? Я даже не знаю, что это такое!
– Как же с вами, природниками, сложно! – проворчал он.
– Вы сами, вернее, такие, как вы, не берете нас в академии! – огрызнулась в ответ я. – Никакого портала я не открывала! И понятия не имею, как это делается!
– Не важно, знаете или нет. Вы могли сделать это спонтанно. Так же интуитивно, как и все остальное. Но обычно таким магам, как вы, подобное неподвластно. Что снова приводит меня к выводу, что вы аномалия.
– Да как… – вспыхнула я, как петарда. – Да вы… Вы сами – аномалия! С этими вашими наглухо застегнутыми пуговицами и костюмами с иголочки! И с вашей надменностью, и… Даже сейчас, когда мы здесь, в такой странной ситуации! И вы могли бы пощадить мои чувства, а не вываливать все так сразу… про приворотную магию!
Осекшись, я запоздало поняла, что натворила. Разве же может девушка, воспитанная для того, чтобы смиренно служить и угождать тем, кому в жизни повезло больше, что ей якобы внушалось с детства, говорить в таком тоне с родственником ее нанимателей? Да еще и с главой Тайной канцелярии, другом короля!
Похоже, не кто-то другой, а я сама себя выдала. Раскрылась перед этим человеком. И уже не в первый раз.
Я забылась. Перестала притворяться скромницей-гувернанткой. Стала собой, вела себя как избалованная аристократка Эрмина Моргенштерн, а не бедная родственница Минна Лоренц, с ранних лет привыкшая пресмыкаться перед сильными мира сего. Вот и нечего будет удивляться, если лорд в итоге сам меня раскусит. Он все-таки не дурак и крайне наблюдателен, иначе не занимал бы такую должность.
– Я не думал, что вам настолько небезразличен этот Клаус Майер, раз мой рассказ настолько задел ваши чувства, – сухо произнес собеседник.
– Да при чем тут это?! Я вовсе не влюблена в него или что вы там себе придумали! Я всего лишь… всего лишь верила в то, что хороших и порядочных людей в мире больше, чем плохих, низких и лживых… – выдохнула, понимая, как жалко все это прозвучало. Слова книжной девочки, которая не видела реальной жизни со всеми ее тяготами. А столкнувшись с чужой подлостью, на собственной шкуре узнала, что все совсем не так, как в романах, где добро всегда побеждает.
Но остановиться я уже не могла. По щекам потекли слезы. Горько-соленые, крупные, как горох. Кажется, я с самого детства так не плакала. Даже тогда, когда из-за неведомой, не до конца осознаваемой мною опасности мне пришлось уехать из родного дома, чтобы притворяться кем-то, кем я на самом деле не являлась.