Люсинда смотрит в сторону. На ее угловатом лице лежат тени.
Внезапно я вспоминаю один из первых случаев, когда Каролин и Клас позволили мне переночевать у них. В комнате Тильды было темно. Мы расстелили покрывало на полу. Она лежала на моей руке и говорила очень тихо, я с трудом разбирал ее слова: «Я так боюсь, что она умрет, но мы не можем разговаривать об этом. Не можем разговаривать ни о чем больше. Я не могу делиться с ней своими бедами, поскольку мои проблемы сущая ерунда по сравнению с ее, и я не могу рассказывать ни о чем хорошем, ведь… создается ощущение, словно я напоминаю ей обо всем, что она… она никогда не сможет получить». Тогда Тильда впервые плакала при мне. «Ты можешь разговаривать со мной», – сказал я. Она провела пальцами мне под мышкой: «Я знаю. Но она ведь моя лучшая подруга. А ты одна из тем, на которую я хотела бы поболтать с ней».
– Извини, – говорит Люсинда и встает. – Не нужно было…
Телефон выпадает у нее из кармана, и я машинально вытягиваю руку, стараясь поймать его, прежде чем он упадет в воду.
Символ с изображением микрофона заполняет экран. Большие цифры отсчитывают секунды.
Она записывает разговор.
Я не хочу даже смотреть на нее, когда протягиваю ей телефон.
– Ты довольна? – спрашиваю я. – Или мне надо добавить что-то?
Люсинда не отвечает.
– Если ты думаешь, что я убил Тильду, то поступаешь очень глупо, встречаясь со мной один на один.
– Мой папа скоро придет и заберет меня, – отвечает она быстро.
Голос при этом дрожит. И, судя по звуку, у нее от страха пересохло во рту. Я уверен, что она лжет, и мне вспоминается фраза из книги Эммы о Муми-троллях:
«Представьте, как одиноко чувствуют себя те, кого все боятся».
– Лучше тебе поторопиться тогда, – говорю я, по-прежнему не глядя на нее.
Доски вибрируют от ее шагов, и вода под причалом плещется громче. Но внезапно она останавливается:
– Как на самом деле чувствовала себя Тильда?
Я оборачиваюсь. Люсинда сунула руки в карманы толстовки. Смотрит на меня с другой стороны причала.
– Как она чувствовала себя? – переспрашиваю я.
– Да.
«Все такие лицемеры».
– Тебе, пожалуй, нужно было демонстрировать свою заботу, пока она еще была жива, – говорю я.
Мне приятно видеть, как она замирает, словно получив пощечину. Да, у нее рак, но это вовсе не означает, что она святая.
– Ты же знаешь, как все обстояло, – мямлит она еле слышно. – Я болела. Не могла.
– Для Тильды это тоже было нелегко. Ее лучшая подруга умирала от рака и не хотела даже встретиться с ней.
Мы смотрим друг на друга. По автостраде вдали от нас проезжает машина.