- А ты всегда так, Егор, вначале делаешь, а потом думаешь. – Не удержалась Тамара.
- Вчера мне эта идея казалась вполне умной и безопасной. Я же просто хотел глянуть, каково там, снаружи. Да и от ощущения, что мы заперты в склепе, хотелось избавиться.
- Избавился? Теперь тебе еще придется избавиться от ощущения расплющенного пальца.
- Ладно, хватит, лучше попытаться, чем сидеть и ждать непонятно чего. – Не выдержал Егор. – Если нет выхода с этой стороны, можно попытаться пройти в те тоннели. Какой-нибудь из них может вести на выход. – Егор указал на узкие проходы в стене, противоположной от входа.
- И даже не думай. Не зря их в свое время закрыли. Спелеологи уже все облазили и наверняка знают, что пользоваться ими не стоит. – Тамара всерьез испугалась за мужа.
- Я видел в каком-то кино, как выход проверяли пламенем свечи. Там, где был выход, пламя свечи тянуло в его сторону. Мы просто проверим, есть ли в каком-нибудь из тоннелей тяга.
Тамара глубоко вздохнула и укоризненно посмотрела на мужа. Она понимала, что если Егор решит проверить свою догадку, то его ничто не остановит. С одной стороны, попытка что-то делать гораздо лучше, чем впасть в уныние и пассивно ждать помощи невесть откуда, но с другой - была большая вероятность свернуть башку в малоизученных и опасных тоннелях.
Егор резко поднялся и прошел к запасам, выставленным вдоль стеночки, словно они стояли в шкафу квартиры каменного века. Он взял пластиковую полулитровую бутылочку и отвинтил пробку. Под молчаливое наблюдение семьи он сделал несколько глотков из нее, оторвался, и, сморщившись, как выжатый лимон, занюхал рукавом.
- Палец болит сильно. – Егор помахал забинтованным пальцем. – Забыл сказать, что здесь не вода. Заначка моя была, на черный день.
- И вот он наступил. – Ехидно сказал Матвей. – В один черный-черный день, в черной-черной пещере, наступил черный-черный момент. И только несколько капель волшебной жидкости делали настоящий момент очень светлым.
- Хм, подростковая вредность, знаю, проходили. – Егор помахал бутылкой, в которой еще оставалось больше половины. – Это пусть на всякий случай останется, для наружного применения.
Спустя пятнадцать минут Егор уснул. Во сне он держал поврежденную руку, как маленького ребенка.
С Семеном Шапиро этот трюк не прошел. Он никак не хотел вернуться в нормальное состояние. Через лоб его пролегла глубокая морщина, вызванная тоскливыми мыслями о судьбе родных. Кто знал, почему он убивался сильнее остальных? Игорю в этом плане было не легче, он потерял жену и детей, так же, как и Семен. Джейн потеряла родителей, но они были не молоды. Возможно, Семен расстался с семьей как-то нехорошо, и потому сильно переживал, что не успел сказать что-то важное, и теперь мучился чувством вины? Сам Шапиро не распространялся, а лезть к нему с вопросами Игорь считал неуместным.