— Пусть жалуют. Ради вас сам самовары буду им кипятить.
— Хорошо.
* * *
Ряд следующих дней Русаков был занят делами райжилотдела. Подходило время, когда должен был явиться Придоров.
А затем наступили события.
Из Допра освободили подозревавшуюся в снабжении заграничных эмигрантов какими-то материалами жилицу «Централя», преподавательницу языков, Резцову.
Пока эта женщина находилась в заключении, на дверях ее комнаты в коридоре «Централя» торчал висячий замок и зловеще краснели на шпагате квадратики картона с сургучной печатью. Будто висели запекшиеся и продетые на нитку сгустки крови, связавшие дверной косяк и обочину дверей.
В таком виде комнату принял Русаков, когда его назначили комендантом, а теперь перед ним предстала явившаяся со справкой о разрешении распечатать комнату истерическая, только что освободившаяся арестантка.
Русаков с острым любопытством и особой чуткостью к вырвавшейся из тюрьмы женщине сопровождал ее при вселении в комнату.
Держа в руках бумажку с разрешением и не глядя на явившуюся, он представлял ее себе по тому впечатлению, которое она произвела на него, прежде чем сказала, что ей нужно.
Еще молодая, злая, в белых чистеньких рукавчиках, — она почти дрожала от боязни, что какую-нибудь неожиданность горше ареста ей преподнесут еще и здесь, в доме.
Для Русакова эта женщина была необычным явлением.
Он, правда, не только видел яростнейших врагов большевистской власти, но и сам лично воевал против советов. Он знал разведчиков, офицерскую среду, охвостье белых штабов и тылов, деляческую прорву спекулянтов и заводчиков. Вспоминая их теперь, Русаков считал, что у этой прорвы только и было, что остервенелая алчба по отнятому у нее большевиками собственническому царству. Только животный инстинкт собственников и хозяев разжигал у них ненависть против красных… Такой же вот экземпляр врага большевиков, как эта женщина, которая и при старом режиме жила на скудном пропитании человеко-любучего идеализма и при советах с явным отсутствием корыстных интересов подгрызалась под господство коммунистов, ему попался впервые.
Пока женщина сошла к извозчику, Русаков сорвал с дверей печать, открыл замки. Оглянувшись, он увидел, что она с кашлем надрывает хрупкий запас своих сил, не справляясь с корзиной и чемоданчиком, которые принес на лестницу извозчик; мгновение поколебался — и решил помочь ей.
Резцова Допустила коменданта внести ее корзину в комнату.
Здесь стояла голая кровать с полосатым тиковым матрацом, голый серый столик, два стула, скамеечка с кастрюлькой и парой мисок. Серые окна были заляпаны высохшими следами дождевых потеков.