Льола взглянула на него, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги, и в то же мгновение, охваченная жутью стыда и собственного бессилия, отшатнулась и отвела в сторону глаза, еще не зная, что она вынуждена будет сделать.
— Вы понимаете, о чем я говорю? — повелительно спросил Придоров, косясь на шевельнувшегося ребенка.
Он говорил — это ясно было по всему — о том, чтобы Льола стала его сожительницей. Он имел средства обеспечить ее барской жизнью;
Льола потерянно провела рукой по голове. Беспомощно отвернулась.
— У меня ребенок! — подавленно опустила она голову, чуть не падая, ссылаясь на единственное препятствие, мешавшее ей распорядиться собою так, как этого хотел Придоров.
— Елена Дмитриевна, — в первый раз назвал ее по имени гость, — вы думаете, вы не погубите его, если будете кормиться пайком? Вам уже давно его нужно было отдать в приют. Еще так-сяк, пока приходилось его кормить… Да и то люди отдают, в детских домах их выкармливают. А вы держите на руках ребенка, которому грудь матери уже не нужна. Мечтаете сделать себе и ему карьеру, получая пару каких-то ковриг в месяц, банку консервов и пуд картошки?.. Сдохнете и вы и он!
— У меня нет знакомых, которые помогли бы устроить его.
— Я устрою это.
Придоров, очевидно, не сомневался в ее согласии. Льола всем существом воспринимала, что должна перейти и переходит какую-то грань, которая межует жизнь на половинки и кусочки. Но еще одна обязанность связывала ей руки. Ей трудно было сказать об этом.
Придоров видел, что она колеблется, и ждал.
Наконец Льола подняла чугунную тяжесть головы.
— Мы считаем, Лавр Семенович, что мой муж погиб. Но он, может быть, и не убит… может быть, он сидит у большевиков или скрылся после разгрома за границу. В Одессе я ничего не могла узнать, в Москву же с письмами обращалась, — там боятся даже сунуться куда-нибудь за справкой.
Придоров досадливо мигнул, но, ерзнув на стуле, сделал новую, большую для него уступку:
— Хорошо… Съездимте тогда вместе в Москву, мне туда кстати на-днях надо по делам. Впредь до того устроимся С квартирой. Наведете в Москве справки. Если что-нибудь узнаете, вы свободны. Я всем жертвую для такого альянса. Венчаться нам, я думаю, не нужно будет. Большевики насчет женского вопроса — мастера хоть куда, ввели хороший порядок. Зарегистрируемся. Я вас спасу, Елена Дмитриевна. Ведь я не босяк в паршах, чтобы вы во мне не признали мужчину одного с вами круга. Остальное будет зависеть от Придорова…
Льола не знала, куда девать глаза от взора уставившегося на нее с выжидательной уверенностью Придорова. Что-то и готово было толкнуть ее на резкую отповедь самоуверенно покусившемуся распорядиться ею женолюбу и заставляло цепляться за его предложение, как за единственный способ спастись от голода. Поднимая опустошенные глаза, она вдруг встретилась взглядом с проснувшимся и глядевшим на нее ребенком. Будто двенадцатимесячный Ленька угадывал, на что решается мать.