Поляков завел знакомство со всеми почти едущими в соседних загородках, ввязывался сам в разговор, лишь представлялся случай.
Он пустил в расход принадлежавший Шаповалу остаток сухумского табаку, угощая им нескольких красноармейцев, приглашенных из соседней загородки. Один конопатенький пехотинец щегольнул особой фокусной зажигалкой, высекавшей огонь пулеметным речитативом искр. Зажигалка произвела впечатление, пошла по рукам, вызвала размышления.
Заинтересовалась оживлением среди парней занимавшая четвертое место в загородке остроносенькая бабка, крестьянка с какого-то хутора на Черноморском побережьи. Подсел находившийся в вагоне мужичонко-беспризорник, житель тех краев, в которые теперь направлялись москвичи. Это был полукрестьянин-полубатрак, которого удачная поездка воодушевила, так что он бодрился и смотрел, блаженно каждому в глаза. Он возвращался от Калинина, к которому ездил хлопотать о своих делах, а заодно и с просьбами от какого-то комбеда.
Русаков и Шаповал сперва или мечтали или дремали, каждый думая о своем, на верхних полках, а поддавшись оживлению в нижнем этаже загородки, перевернулись на животы и, выставив головы, стали слушать разговор.
Один красноармеец по поводу фокусной зажигалки вспомнил и превознес Эдиссона.
— Эх, вот голова! Это что — игрушка какая-нибудь: зажигалки, машинки всякие… А вот телефон, электричество, граммофоны! Это механика!
«Эдиссон» затронул хуторскую жительницу.
— А у нас изобрели, — всплеснула она руками и закачала головой, — можно сказать, что ни ниток, ни иголок!
Вмешался и крестьянин-ходок.
— Эх-эх, товарищи-граждане, Красная армия, действительно, что нет! — вэроптал он. — Хорошо бы вот теперь, — нет и разверстки, а все плохо — не то, так это… Вот был я у Калинина. Так он же, нащ избранник всероссийский, помочь — помог в моем деле, а сам сказал, что разруха… Еще придется узнать и неед енного и непитого. Сплошала наша нация. Не такой мы народ, чтобы чик — и все было…
Один из красноармейцев — видимо, политрук, задававший тон поступкам своих товарищей и мудро молчавший, пока касалось пустяков, повернул плечо в сторону бабки и крестьянина. С умиротворяющей твердостью поправил:
— Это вы, товарищ ходок, и вы, бабуся, жалитесь и поносите свою нацию зря. Мы изобрели советы, до которых не додумались ни в одном государстве. А это механика такая, что пусть-ка потанцуют буржуи, когда наше изобретение применят и у них рабочие и крестьяне! Небойсь, сами же цы большевистскому духу радовались, когда распатронивали в своем краю какого-нибудь живодера?