Сегодня я пришла бодрая и готовая к действиям. Я хотела предъявить ему свою глубокую печаль и тяжелые переживания, печаль и переживания детей. Но когда я увидела, в каком он состоянии, мой боевой настрой сам собой угас, а разочарование усилилось. Неумение пробудить его реакцию подрывало мою волю, сводило с ума. Зачем я сижу с ним, если это ничего не дает, если ему не легче от моего присутствия, пусть хоть немного? Хуже, мое присутствие его раздражает. Я несправедлива, мое положение невозможно сравнивать с тем, что выпало на его долю, но мне, тем не менее, хотелось бы напомнить ему, что эти четыре стены, в которых он заключен и которые загоняют его в депрессию, в последние недели стали и для меня единственной средой обитания. Для меня тоже невыносимо зрелище медицинской кровати, его неподвижно зафиксированной ноги, а больничная рубаха вызывает острое отвращение. Что происходит с Ксавье? Отчего у него такое подавленное состояние? Почему он только и делает, что балансирует между глубокой тоской и ожесточением? Почему мы разучились разговаривать друг с другом?
Впервые со дня нашей встречи пятнадцать лет назад у меня возникло желание схватить его, встряхнуть, вынудить реагировать, заставить помочь мне. Я тоже страдаю и тоже растеряна. Я тоже нуждаюсь в том, чтобы кто-то позаботился обо мне. Я собралась открыть рот и выложить все, что было у меня на сердце, потому что это было уже слишком, чаша переполнилась, как вдруг раздались два деликатных удара в дверь. Нянечка принесла обед — вполне логично, стрелки показывали 11.20, — и Ксавье повернулся ко мне.
— Уйди, не нужно тебе сидеть здесь и наблюдать за тем, как я обедаю. Это совсем не интересно.
Да, действительно.
Я ужаснулась этой мысли. Уйти немедленно, покинуть эту палату, в которой, честно говоря, я начала задыхаться, как только переступила порог.
— Я быстро.
Ксавье промолчал. Он ухватился за висящую над ним штангу и приподнялся с гримасой боли. Если быть точной, я улизнула, а не ушла из палаты. В коридоре меня посетило чувство, что я долго была лишена воздуха и вдруг глотнула его. Это чувство было для меня внове.
Я не знала, куда пойти. Поскольку я не могла себе позволить уйти далеко от Ксавье, я перешла дорогу и зашла в ресторанчик напротив больницы. Я догадывалась, почему до сих пор ни разу там не была. Не хотелось пересекаться с белыми халатами, но на этот раз избежать встречи с ними не удалось. Ресторан напоминал филиал сестринской, ординаторской, а заодно и зала ожидания для больных и их родственников, так как я была там не единственной из