Непонятно откуда возникла Оливия в платье, прикрывающем лишь причинные места, и бросилась к Вагнеру. Он перехватил её и увлёк к танцующим. Будто ненароком, он всё ближе и ближе увлекал Оливию к одинокой блондинке, и вот уже Оливия топталась растерянно одна, а Вагнер исполнял с блондинкой очень понятный им «танец любви». Сокрушительным ударом в челюсть Вагнера и пощёчиной блондинке «серебряная ложка» прервала этот немой любовный диалог. Вагнер рухнул на пол, это не очень заинтересовало остальных танцующих, зато Родриго догнал длинноволосого плейбоя, развернул его и врезал ему справа.
Женуина и Тулио проснулись оттого, что кто-то с силой колотил в дверь.
– Что стряслось опять? – Женуина надела халат. – Ты что, с ума сошёл, Калисто? Ты знаешь, сколько теперь стоит такая дверь?
– Беда с Диего! Он проигрался в пух и прах, напился, его избили, и он валяется на улице.
– Всё начинается сначала, – сказал Тулио, выходя в гостиную в халате.
Женуина затравленно посмотрела на него.
– Пойдём со мной, Жену, я один не смогу с ним справиться, а тебя он слушается.
– Никуда она не пойдёт, – твёрдо сказал Тулио.
– Но его заберёт полиция, Жену. – Калисто будто не услышал Тулио.
– Тулио, – нежно сказала Женуина, – нельзя же оставлять человека ночью посреди улицы, его могут обобрать, убить даже. Я никогда и никому не отказывала в помощи. А ведь Диего – отец моих детей.
Женуина набросила шаль. Стараясь не встречаться взглядом с Тулио, надела старые босоножки, заколола волосы.
Возле исписанной похабщиной стены, в луже лежал растерзанный и избитый Диего. Он бормотал какую-то странную песню и хлопал ладонью по воде.
– «Ах, времечко моё, море, друг спокойствия! Ах, друг мой, море! Уходя в объятья моря, не оставляй, моряк, руля! Знай, жалеть ты будешь после...» – пел Диего.
Женуина и Калисто подошли к нему и молча смотрели.
– Ах, мамулечка, я не хочу, чтобы ты видела меня таким! – Диего попытался встать и не смог.
Калисто сделал движение помочь Диего, но Женуина остановила его:
– Ты можешь встать?
– Мне нравится здесь. – Диего повернулся на другой бок.
– Правильно. Твоё место в канаве, на обочине жизни...
– Жену, давай его поднимем! – попросил Калисто.
– Нет уж! Пусть поднимется сам, а пока не поднимется – пусть послушает меня... Укрываться старыми газетами, есть объедки, жить на деньги женщин. Потомок Сида! Поднимайся – или я уйду домой!
– Прости меня, мамулечка. – Диего попытался подняться и не смог. Он стоял на коленях, потом пополз к Женуине. – Я не стою твоего благородства. Я не стою твоей доброты! Прости меня!