Женуина еле успевала отбрехиваться от товарок, стоя за прилавком. Они говорили о том, что Диего очень хорош собой, что любая женщина от него просто сойдёт с ума, что очень интересно, как это они живут в одном доме. Лишь слепая, но разумная Робертона заметила, что такие люди, как Диего, приносят только зло.
– Запомните все, что Диего поселился в моём доме только потому, что оказался в беде! – резко говорила Женуина. – Бросить несчастного на улице я не могла, я даже голодную собаку всегда готова накормить, у меня с Диего ничего нет, то есть я хотела сказать... между нами ничего нет. А хотите узнавать – узнавайте, делайте констелляцию.
– Констелляция – это то, что имеет отношение к звёздам! Неужели Тулио тебе этого не объяснил? – спросила Эмилия. – Ты, наверное, имела в виду констатацию?
– Вот именно, констатацию! Хотите, идите и делайте констатацию и прекратите сплетни. Если они дойдут до ушей Тулио, я вам вырву язык! Тулио ужасно ревнивый.
– Ах, подруги! Что только сеньор Диего делает с нами! – закатив глаза, сказала Сокорро.
– Да, король – он и в рубище король, – подтверди Алтина.
– Да ну вас к чёрту! – сказала Женуина. – У меня есть дела поважнее, чем слушать ваши глупости. Мне надо съездить в город.
Женуина знала, что Роза – одна из немногих, кто хорошо относится к Мерседес, и решила посоветоваться с ней. Каково же было её удивление, когда она застала в лавке не только Розу, но и Мерседес.
– Доченька! Какая радость, а я так хочу с тобой поговорить! Ведь мне ходить в твой дом – нож острый. Эта корова всё время попрекает меня каким-то лифтом, идём, моя красавица, погуляем, поболтаем, тебе нужно много ходить, иначе ты испортишь свою чудную фигурку. Ты не обижайся, Роза, тут нет никаких секретов, просто иногда хочется поговорить по душам.
Они сели в кафе, и Женуина с грустью смотрела на прелестное треугольное, исхудавшее личико дочери. Мерседес было очень стыдно, что она с какой-то неизвестной тёткой и отцом задумали предать мать.
– Мамочка, скажи мне: можно ли исправить непоправимое? – спросила она.
– Нельзя поправить только смерть! А кроме смерти всё поправимо! Хотя... у тебя особый случай. Ты отвечаешь за другую жизнь – за жизнь своего ребёнка.
Мерседес молчала.
– Почему ты молчишь?
– Потому что мне стыдно признаться в своей ужасной лжи, хотя нет, я ведь не знала… Я думала, что этот ребёнок от Дугласа, но врач мне сказал, что я на четвёртом месяце. Это – ребёнок Аугусто, мама.
– И ты ему не говоришь об этом? Ты крадёшь у него такую радость? Как же ты всё-таки похожа на своего отца!