Женька и впрямь пропал. Изредка появлялся на горизонте, отправлял короткое смс в духе «всё хорошо, не волнуйся» — но Оля по-прежнему волновалась, понимая, что он недоговаривает.
Не было никакой олимпиады. И проблем со связью у него наверняка не было. И телефон он не терял. А о том, на что на самом деле было похоже его внезапное исчезновение, и думать не хотелось — но думалось.
Даже Наташа подтвердила: именно на это.
— Но с чего ему заходить так далеко? — безнадёжно возражала Оля, понимая, что не права.
— Я не знаю. Но это единственное объяснение, если, конечно, не брать вариант с олимпиадой как правду, — пожимала плечами девочка в ответ. — Меня, кстати, тоже больше не преследуют. Что бы он ни сделал, он как-то помог нам обеим.
Оля вздыхала и умолкала. В эти дни она особенно остро ощутила собственное одиночество, беспомощность перед лицом непостижимого. Невозможность на что-то повлиять.
На улицах начало приторно пахнуть еловой хвоей.
Через три дня Женька вернулся на связь — но тревога никуда не делась, и Оля начала искать мельчайшие несостыковки и несуразицы в его поведении, с виду таком же, как обычно. Цепляться к словам. Нервничать. Подозревать что-то.
Бояться за него и за себя.
Она ничего не решалась сделать. Она ничего и не могла. Откуда у неё деньги, чтобы полететь к нему? Откуда разрешение родителей? Не отпустят же её на Север в одиночку! Да и что делать? Как там ориентироваться, как найти его в городе, что предпринять, встретившись?
Ответов не было. Оля запуталась, вновь впадая в ледяное оцепенение, но ничего не шло в голову. И мама… мама начала странно на неё смотреть.
* * *
Скрипучий голос Вивлы врезался в уши, как шило. Оля в очередной раз не выспалась, и трели классной руководительницы воспринимала скорее как информационный шум. Да она и говорила что-то совершенно бесполезное. Кажется.
Задребезжал звонок, в кои-то веки вызывая не глухое раздражение, а облегчение: наконец-то эта тягомотина закончилась. Сейчас Оля пойдёт домой, упадёт в кровать и будет… что будет? Целый день смотреть в потолок, любуясь танцем теней на побелке, а потом заснёт, так и не дождавшись идей? Поговорит вечером с Женькой, в очередной раз выслушает его рассказы о несуществующей олимпиаде, кивнёт, не поверив ни единому слову? Поймает очередной пристальный мамин взгляд?
Встретит какую-нибудь многоногую тварь по дороге домой, и возвращение превратится в побег?
До какого тут праздника. Единственное, чего хотелось Оле, — заснуть и никогда больше не просыпаться. Или проснуться, когда всё уже закончится, когда зловещая история останется позади.