И то, что происходило с ней и Женькой… об этом она говорить тоже не могла.
— Прости, — пробормотала Оля, не поднимая глаз. — Я не могу. Просто… есть вещи, которые нельзя знать.
Стаська фыркнула. Решительно отпила из пакетика с соком. Смерила Олю взглядом — та даже сквозь опущенные веки почувствовала, как пристально её осматривает подруга, и почему-то ощутила себя голой.
— Нельзя знать? И что же это? Что-то похуже убийств котят?
— Ты даже не представляешь… — начала было Оля, но Стаська её перебила.
— Ну и что? Послушай, к чёрту уже! Хватит! Я не могу так больше, я смотрю, как ты медленно кончаешься, и думаю: а может, это я что-то упустила? Может, из-за того, что не знаю всей правды, зря тебя виню? Может, я отмахнусь от подозрений, потому что подруга мне наврала и сама виновата, а эта подруга потом шагнёт из окна — и что мне делать после этого?
— Ты совершенно ни при чём, — заспорила Оля. — Послушай, даже если я тебе расскажу… ты не поверишь!
Слова Стаси тронули её до глубины души. Всё это время та наблюдала за ней, сомневалась, винила себя? Может, даже хотела помириться и не делала этого, потому что не решалась?
Огонёк надежды забрезжил снова, но Оля поспешила его погасить. Учитывая, как всё складывалось, ей нельзя было сближаться с людьми. Они подружились с Наташей — что из этого вышло? На девочку напали, и только счастливая случайность (или вмешательство Женьки) спасла их от дальнейшей слежки.
А если Стася узнает? Если попадёт под удар та, кого Оля считала близкой подругой?
— И что это за правда такая страшная? — вскинула бровь одноклассница. — Удиви меня. Спорим, что поверю?
— Не поверишь, — натянуто улыбнулась Оля и встала из-за стола. — А если поверишь, окажешься в опасности. Считай, что я тебя спасаю своей ложью.
Она развернулась и зашагала прочь — быстро, резко, чтобы Стася не увидела слёз в её глазах, слёз отчаяния и одиночества, слёз, которыми она оплакивала рухнувшую, теперь уже наверняка, дружбу.
Портрет основателя зашевелился, а откуда-то из-под стола вылез фиолетовый язык, истекающий слюной. Отлично. Только этих не хватало. Пришли, сволочи, на эмоции.
— Эй, стой! — Стаська нагнала её в несколько прыжков, удивительно быстрых для её комплекции. Схватила за рукав, развернула к себе. — В смысле — спасаешь? Издеваешься? Враньё никогда никого не спасёт!
— Пусти! — рванулась было Оля, но подруга крепко держала за рукав кардигана.
— Не пущу! Никуда не пущу, пока не расскажешь!
— Не расскажу! Говорю же, это ложь во благо…
— Да хватит уже! — рявкнула Стаська. — Нет никакой лжи во благо! Ты можешь сколько угодно в неё верить, но правды-то это не изменит! Мы с тобой поругались из-за того, что ты врала. Во благо, правда? Ситуация с маньяком? Тоже ложь! Смерть Фролова? Куча слухов, которые возникли на фоне вранья? Тебя, блин, ведьмой считают, потому что школьник умер из-за сердечного приступа. Было бы такое возможно, если бы не все эти лживые сплетни? Если бы вы с этим своим не врали, а честно в школе рассказали, что видели трупы?