— Скажи, — проговорила Оля, пытаясь начать издалека, — ты ведь заметила, что с осени происходит что-то странное?
— Да не то слово! Сперва Фролов, потом маньяк этот…
— Я не о том, — перебила Оля и закрыла глаза, чувствуя, как горят уши. — Ещё недавно всё было хорошо. А теперь ты боишься выходить в туалет по ночам, а иногда в темноте тебе кажется, что кто-то вот-вот схватит тебя за ногу. Иногда тебе глючится, будто ты даже что-то видишь — но это оказывается игра света на потолке или случайное отражение.
Когда она наконец разлепила веки, Стася смотрела на неё таким застывшим взглядом, что Оля снова внутренне выругалась. Попала в точку? Вот чёрт!
— А началось всё после той экскурсии, — тихо закончила она. — Я права?
Подруга медленно кивнула, продолжая во все глаза смотреть на Олю. В голубоглазом взгляде плескались страх, осознание и… понимание? Сочувствие?
— Ты хочешь сказать… — осторожно начала она, и теперь кивнула уже Оля.
— Да. Именно так. Мы действительно попали в кошмар на экскурсии. Эти твари действительно существуют. А теперь скажи — хочешь ты знать такую правду?
Она молилась, чтобы Стаська отказалась. Чтобы покачала головой, нет, чтобы покрутила пальцем у виска, чтобы никогда больше не спрашивала, чтобы обозвала её чокнутой дурой и убежала из холла, не пытаясь уже помириться — но в распахнутых глазах подруги виделся ответ, и он был совсем не таким, на какой Оля рассчитывала.
— Хочу, — кивнула Стася. — Это звучит очень страшно… но я всё равно хочу. Расскажи мне всё, Оля.
Вот чёрт.
Несмотря на разочарование, дышать стало легче. Хоть она и ненавидела себя за решение поделиться правдой с подругой, хоть и шла сейчас наперекор всему, что говорил Женька и что она успела выучить сама, хоть её решение и могло поставить Стасю под удар, непостижимым образом ответ пробудил в душе давно позабытое успокоение. Точно нитки, на которых она держалась, пытаясь не упасть, вдруг окрепли и превратились в канаты. Всё ещё слабая опора — но уже какая-то.
Оля вдохнула побольше воздуха, точно собираясь нырять.
* * *
— Мама, — заявила она с порога, — нам нужно поговорить.
Мама обнаружилась на кухне, на знакомом диванчике, где, помнится, ещё совсем недавно сидели они с Женькой, отходя после случившегося с Фроловым. На плите остывала кастрюля, а мать уткнулась в книжку с яркой цветастой обложкой.
Она казалась совершенно поглощённой сюжетом, и всё же, когда Оля вошла — отложила книгу и улыбнулась. По-доброму, но тревожно: в глубине глаз плясали неспокойные огоньки.
— О чём?
— О… важном. Очень, очень важном. — Оля попыталась добавить словам веса, но вышло глуповато. — О жизненно важном.