— Оля, — перебил Женька, — нет. Нет, ничего такого, и вообще, я думаю, что следить за тобой «они» уже перестали, так что и опасности нет. Просто…
Он запнулся и умолк, глядя куда-то за её плечо, словно там притаилась в ожидании лёгкой добычи очередная тварь. Оля даже скосила взгляд в ту сторону: вдруг правда? Но нет, тварей не было. Как и в школе — вообще ни одной. Только белая снежная стынь да ещё линии электропередач, на фоне сугробов смотревшиеся одиноко и чужеродно.
Они успели выйти со школьного двора и сейчас стояли на какой-то улочке, наполовину занесённой снегом. Куда Женька её ведёт, Оля так и не спросила. Да он тоже вряд ли знал — просто, как бывает при важных разговорах, ноги сами несли не пойми куда.
Пауза затягивалась, и она уже хотела было заговорить снова, когда Женька всё-таки прервал молчание:
— А, к чёрту!.. Нет, Оля, ты не права. Я очень рад тебя видеть. Честно.
Он едва заметно улыбнулся и обнял её, прикоснувшись к Оле впервые с тех пор, как вытащил из толпы школьников.
И почему-то от этого прикосновения озноб прошёл по коже. Их разделял толстый слой ткани пуховика, и ещё его пальто, и ощутить что-то через такую преграду было бы невозможно, но Оля успела уловить мимолётное болезненное чувство, странное, неприятное, тревожащее. Такое бывает с сильного недосыпа или при высокой температуре — но сейчас оно мелькнуло всего на миг и почти тут же исчезло.
Мгновения Оле хватило, чтобы ещё сильнее укрепиться в подозрениях. Что-то заныло внутри, отказываясь признавать правду, но она усилием воли подавила это «что-то» и резко отстранилась от Женьки, вывернувшись из его рук одним быстрым движением.
— Ты чего? — моргнул он. — На себя не похожа… Я что-то не то сказал?
Оля покачала головой, нахмурилась и заглянула ему в глаза.
Серые. Такие же, как обычно. Никаких зловещих отсветов, как у Фролова и людей, что ему подчинялись. Вообще ничего. Но всё же…
Конечно, это было ожидаемо. Конечно, затем Оля сюда и ехала. И всё равно неожиданная горечь, едкая, как яд, вывела её из равновесия. Если всё правда, если каждое из её подозрений и впрямь верно…
— Почему тебе не холодно? — громко спросила она и сделала шаг вперёд, заставив Женьку отступить. — Я помню, каким ты был! Проблемы с терморегуляцией и всё прочее, ты сам говорил… Куда они делись? Почему ты здесь в минус тридцать, где я в пуховике околеваю, рассекаешь в пальто и рубашке? Почему? Что с тобой случилось? Что ты натворил?
Оле очень хотелось, чтобы в голосе не звенело отчаяние, которое пружиной сжималось внутри. Не это она пыталась сказать. Не так грубо и зло. Помочь же хотела, а не испортить всё окончательно!