Оля ощутила, как наваливается свинцовое бессилие, душит уже не его хваткой — призрачной петлёй, которая затягивается вокруг шеи и не даёт вдохнуть. Только не её сны, только не то самое будущее! Ведь и в нём она тоже умирает! Нельзя претворять эти грёзы в реальность! Тогда они оба…
— Не надо… — прошептала она. — Прошу тебя. Что угодно, но не это. В последних снах я…
— Надо, Оля. Извини, но альтернатива этому будущему — ещё хуже. Ты уже знаешь, на что они способны, — он говорил тихо и грустно, и с каждым словом у Оли в груди как будто что-то лопалось. — Честно, я очень надеялся, что до такого не дойдёт. Но с «ними», видимо, на хорошее рассчитывать глупо. Так что мне изначально не стоило пытаться оставаться рядом с тобой. А стоило сделать это сразу.
На этот раз Оля ничего не смогла ответить. Опустила голову и замолчала, чувствуя, как колется в горле мерзкая, навязчивая боль.
— Прости, пожалуйста, — произнёс Женька. — Я правда был рад увидеть тебя ещё раз, и мне безумно жаль, что всё получилось вот так. Прости, и… наверное, пора с этим заканчивать. И так затянули, дошло чёрт знает до чего.
Она вздрогнула, усилием воли сбрасывая оцепенение. Уже? Нет! Нет, нельзя! Ведь всё, что он сделает, — отсрочит опасность, а настоящее зло поджидает впереди! Не стоит жертвовать собой ради того, что и так окончится её смертью! Не стоит…
Оля хотела это сказать, но не успела. Попыталась вырваться — и снова не успела. Одним быстрым движением Женька поднёс правую ладонь, ладонь с порезом, к её лицу и приложил к пылающему виску прохладные пальцы.
Наступила темнота.
Секунды текли, как кисель. Оля, съёжившись, лежала на лестнице — неловко, боком — и старалась не дышать. Загривок холодило беспощадным осознанием: это её последние мгновения. Сейчас тварь ещё немного помедлит и…
Ничего не происходило. Время будто замерло. Остановилось в едином миге, длинном, как вся вечность. Оля так и продолжала лежать, жмурилась и ожидала: сейчас, вот сейчас в тело вонзится беспощадная боль, а после короткой вспышки навсегда наступит темнота.
Темнота не приходила, и Оля решилась приоткрыть глаза.
Тварь так и стояла над ней, недвижимая, как изваяние. Просто стояла. Не делала попыток атаковать, не впивалась в плоть, не пыталась проникнуть в душу. Покачивалась и ждала непонятно чего.
Чем бы оно ни было, нападать существо не спешило. Похоже, у неё ещё оставался шанс.
Оля начала вставать, неловко, с трудом. В подвёрнутом голеностопе толкнулась боль, и она вновь чуть не упала на ступеньки, но вовремя сумела удержать равновесие. Было бы ужасающе нелепо спастись из лап монстра, чтобы размозжить голову на лестнице.