— Там, во сне, у меня болела голова, — тихо добавила она, — и я помнила, что болит она из-за старой травмы.
Женька нахмурился, но, когда он снова заговорил, голос звучал успокаивающе:
— Не факт, что это связано. Может быть, ты просто чувствовала боль от сотрясения сквозь сон? А? Это куда более вероятно, чем вещие сны… чёрт, да я до сегодняшнего дня вообще не верил в вещие сны!
— Тем не менее, — вздохнула Оля, — правды мы не знаем. Может быть, так, а может быть, нет.
Ей по-прежнему было не по себе. Цепкое предвкушение неизбежного никуда не делось и становилось всё хуже и злее с каждым новым днём. Точнее, с каждым новым сном, из которого Оля выныривала уставшей, будто и не отдыхала, и чувствовала, как дразнит ноздри пыльный запах креозота.
— Говоришь, волосы короткие, — протянул тем временем Женька, невесомо касаясь свисающего с кровати Олиного локона. — Значит, не стригись. Вообще не стригись больше — и это будущее никогда не наступит. Ну… я на это надеюсь.
Он улыбнулся и добавил:
— Если бы сны и правда сбывались и с этим ничего бы нельзя было поделать, мы бы сейчас жили в очень жутком мире, тебе так не кажется?
Женька явно старался, чтобы его речь звучала утешительно, но Оле стало понятно: он тоже не думает, что всё просто. Вот только, как и она, тоже не знает, что делать. Не хочет признавать свою слабость, не хочет пугать подругу. И сейчас-то рассказал ей правду о вещих снах только потому, что не желал больше скрывать от неё информацию. Даже неприятную.
Она вспомнила, что он сказал ей в парке. «Я чувствую себя мудаком рядом с тобой» — потому что из-за него она оказалась втянута в эту историю, из-за него начала видеть чудовищ? С того самого дня Оля иногда замечала за ним почти отеческую, почти братскую заботу — и могла лишь смутно догадываться, что Женька чувствует перед ней вину. Бессмысленную — потому что начать видеть монстров она решила сама. Но чувствует. И поделать с этим ничего не может.
А ведь, если сон сбудется, ему наверняка придётся хуже, чем ей. Она всего лишь забудет. А что случится с ним — непонятно. И вряд ли это будет что-то хорошее.
«Волосы можно потерять разными путями, — хотела сказать Оля. — Они могут обгореть или повредиться. Могут выпасть из-за тяжёлой болезни. И с этим я ничего не смогу поделать». Но не сказала.
Если он чувствует себя виноватым, чего ей стоит подыграть ему? Подыграть — а потом искать способы избежать судьбы самостоятельно, параллельно с ним? Он ведь наверняка ищет, в дневнике или где-нибудь ещё.
Поэтому Оля улыбнулась и ответила: