Весь класс разом обернулся в его сторону. В воздухе повисло напряжение. Оля уже была готова сама поднять руку, когда Женька наконец оторвался от тетради, в которой быстро что-то набрасывал. Как ни в чём не бывало поднял взгляд на доску.
— Подскажу. Там чередующийся корень, их ещё в седьмом проходят. И пишется…
— Заткнись!
Голос Вовки прозвенел в тишине, как колокол, и по классу прокатился взволнованный вздох. Урок переставал быть скучным. Вова, конечно, и раньше был дерзким и острым на язык, но затыкать кого-то другого, стоя у доски на уроке Вивлы…
— Он должен быть потрясающе уверен в себе, чтобы так офигеть, — шепнул кто-то сбоку от Оли. — Что, неужто правда?
Вовка обвёл класс взглядом, и Оля вздрогнула: в его глазах снова мельтешили всполохи радуги.
— Что ещё за речи?! — запоздало возмутилась Вивла, но одноклассник не обратил на неё никакого внимания. Ещё раз оглядел аудиторию, убеждаясь, что все взгляды прикованы к нему, и отчеканил:
— Я не собираюсь принимать подсказки от живодёра и убийцы.
Вивла ахнула, картинно приложив тонкие руки к щекам. Класс молчал мгновение — и взорвался гвалтом.
Оля украдкой взглянула на Женьку: тот так и сидел в окружении пустых парт и смотрел на доску, неестественно бесстрастный, с неестественно прямой спиной. Только шариковая ручка, подрагивавшая в пальцах, выдавала истинное положение дел.
Ей ужасно хотелось хоть как-нибудь помочь — но она не могла. Оля сидела в другом ряду, за несколько парт от Женьки, и даже слова поддержки до него бы не долетели. Народ вопил. Кто-то, не стесняясь, выкрикивал оскорбления, кто-то спорил, как ему это удалось. Кто-то сомневался в его вине — но таких было исчезающе мало.
Фролов на галёрке молчал и сыто улыбался.
— А ну молчать! — рявкнула наконец Вивла, и её голос с трудом перекрыл гомон. — Что происходит?! Объяснитесь!
Ребята понемногу начали успокаиваться. Скандалы скандалами, а навлечь на себя гнев одной из самых стервозных учительниц в лицее номер шесть не хотел никто. Склочная и желчная, Вивла прямо с сорванного урока могла отправиться к директору. И тогда всем бы не поздоровилось.
— Враньё происходит, вот что, — холодно откликнулся Женька в наступившей тишине.
— Ага, отпирайся! — зло бросил Вовка, всё ещё стоявший у доски. — Все знают, что это ты — кошачий маньяк!
— Почему? Потому что так Фролов сказал? — всё с тем же напускным спокойствием поинтересовался Женька. Оля услышала, как об оконное стекло ударилось что-то твёрдое, но не стала смотреть в сторону окон.
Тени налетали, привлечённые их беспокойством. Но окна были закрыты, и тем оставалось только бессильно долбиться в стекло.