Господи, как похожа!.. Он даже вздрогнул: ему почудилось, что именно это лицо, этот профиль - да-да, этот самый профиль на фоне витиеватого рисунка - он видел где-то совсем недавно, буквально вчера...
Картинка возникла перед глазами так ясно и отчетливо, словно была реальной: белый лист, карандаш, скользящий по бумаге, рисунок, короткопалые руки Сережи...
Сережа? Точно, тот самый Сережа, из-за которого, как чувствовал Виктор, осложнились отношения с матерью...
Однажды - это было чуть больше года назад, в конце мая - явившись в Привольное в неурочное дневное время, Волошин застал дом запертым и услышал от охраны: «А Валентина Васильевна, как обычно, в клинике. Она возвращается только к вечеру».
В клинике? Как обычно?.. Виктор сдержал возглас удивления: не стоило показывать обслуживающему персоналу, что у родной матери имеются от тебя тайны. Он медленно прошелся по дорожкам сада, показавшимся ему в тот день на удивление безжизненными, вдохнул сладкий аромат пионов и сирени, потрепал за мягкими ушами старого спаниеля, жившего с матерью много лет... В воздухе неуловимо, но угрожающе пахло нехорошей тайной, непонятыми и ненужными секретами.
«Мама больна! - думал Виктор, машинально обрывая листья с ни в чем не повинной веточки молодой липы. - И выходит, больна давно и серьезно, раз ходит в клинику так часто и так надолго. Что с ней? И почему она ничего не сказала мне? Лечится в какой-то Богом забытой деревенской больнице... Я бы нанял лучших врачей, положил бы ее в самую престижную клинику, если надо, отправил бы за границу. Но она никогда и ни словом не обмолвилась о своем недуге... Неужели это что-то совсем страшное? Последний раз, когда я ее видел, она совсем не выглядела больной... Впрочем, говорят, рак бывает почти незаметен до самой последней стадии...»
Только когда сумерки поздней весны спустились на сад и огонек сигареты стал отчетливо виден в полутьме, он услышал на садовых дорожках торопливые шаги. Валентина Васильевна спешила к дому, на ходу разматывая платок на голове и всматриваясь ослабевшими глазами в силуэт на веранде. «Наверное, охрана предупредила, что я здесь», - догадался Виктор и легко поднялся из плетеного кресла навстречу матери.
- Ты приехал? - только и спросила она, прижав руку к сердцу, будто пытаясь унять его бешеный стук.
- Зачем ты так бежала, мама? - мягко упрекнул он. - Смотри: одышка, сердцебиение. Бледная такая... Чаю хочешь?
Она кивнула, присаживаясь рядом с ним за столом на самый краешек удобной деревянной лавки со спинкой. Виктор разлил кипяток из заново вскипяченного самовара и поставил перед ней дымящуюся чашку.