Алекс Лексин
Хранитель Маугли
>цикл Хранители - кн.3
1.
Недалеко от крупного уездного города и оживленного тракта, почти на опушке огромного лесного массива когда то располагался один из красивейших уголков обширной империи. Плодороднейшие земли, довольно большое озеро, питаемое двумя небольшими речками и конечно обширные кедровники. Водилось здесь немало различного зверья, процветал пушной промысел и сбор кедрового ореха. Здесь издавно селились люди, растили пшеницу, разводили скот, построили плотину и мельницу при ней. Село было зажиточным и многолюдным, народ работящим и не пьющим, здешние женщины славились красотой и статью. Добротная церковь при трех куполах со звонницей и щедро позолоченными куполами была видна из любой точки округи. На выселках обосновалась община староверов, все люди суровые, богобоязненные и кристально честные. Проживали в селе двое зажиточных купцов с многочисленными семействами и был выборный староста для соблюдения порядка. Но с приходом нового века настали смутные времена, две войны, бунты и отречение Императора. Общество претерпело раскол, брат восстал на брата, сын на отца, отец на сына и , наконец эта чума, докатилась и сюда. Молодых парней забрали воевать за какое то народное счастье, понаехавшие странного обличья люди силой забирали собранный урожай и припасы, долго кричали на площади о каком то народном опиуме, увезли неведомо куда местного Батюшку с семейством и за одну страшную ночь взорвали Церковь и сожгли мельницу. Возмущавшихся, хватали вместе с домочадцами, вязали, бросали на телеги и увозили. Мало помалу село обезлюдело, пришлые угоняли скот, грабили осиротелые дома и имущество и зачем то разломали добротный мост, через речушку. Молодые мужики, вернувшись с войны, стали дерзки и не почтительны к старшим, научились пить сивуху и горланить срамные песни про разрушение мира. В довершении случился большой пожар, распространившийся от скирд и овинов и уничтоживший половину строений. Еще ранее в село стали наезжать какие то люди, ходили по домам, переписывали всех в бумаги, вечерами пьянствовали в бывшем купеческом доме, силой забирали сельских девчат, бесчинствовали, а недовольных расстреливали из наганов. В одной из некогда крепких семей дочь на выданье была обесчещена и понесла от насильников. В положенный срок родив младенца, тайком пробралась к озеру, где наложила на себя руки, бросившись в воду с камнем на шее. Ее рано постаревшие от горестей родители, растили внука одни. Был он обличьем цыганистым, с близко посаженными глазами, дерзким и непослушным. Был неоднократно бит за пристрастие мучить животных, выщипывая им шерсть и перья, ломая лапы и выкалывая глаза. Повзрослев, стал охочь до девок и драк со сверстниками, за что опять же был нещадно бит, но наука впрок не шла. Забрали его в армию прямо перед очередной войной, откуда он не вернулся, где то сгинув. После него остался отпрыск, такой же обличьем и повадками, вырос в тщедушного мужичонку, ленивого, но скандального и неуживчивого и пьющего. Жил в небольшом брошенном в свое время домишке, хозяйство не держал, землю не обрабатывал, промышлял случайными заработками и воровством в городе. Как то раз, сорвав немалый куш, немного остепенился и, подпоив одного из соседей, сговорился забрать под себя его внучку, девку тихую и малость скорбную умом, но работящую и послушную. Подвыпив, он каждый раз шел задирать соседей, получив отпор, смертным боем бил свою безответную жену и издевался по всякому. Женщина, родив ему сына, окончательно повредилась умом от побоев и издевательств. Стала особенно молчалива, изредка улыбалась чему то бессмысленной улыбкой и, немного вырастив сына, тихо скончалась во сне. Мальчик от рождения был со многими странностями, не говорил, почти ничего не понимал и часто кричал во сне. Обозленный папаша выселил его в пустующую баньку, бросил пару старых тряпок и изредка кормил объедками. Подросший мальчик был как и мать тихим и безобидным, любил собирать бумажки с яркими картинками, часами перебирать их, издавая нечленораздельные звуки и его почему то любили животные. Вместе с ним в баньке проживал старый пес, больной и облезший. Мальчик делился с ним скудным пропитанием и они часто спали вместе, прижавшись друг к другу. В один из дней пьяный как всегда отец силой увел старого пса со двора и пинками забил его под крыльцо здания поселкового совета, бросив туда же пару засаленных тряпок. На тихий плач сына прикрикнул, с ожесточением, пнул мальчика ногой и привычно выругался. Еще через пару дней в поселок приехал на машине какой то городской и поселился в одном из пустующих домов, заявив, что купил его. Позже его видели в компании Петровича, местного умника, вечно сующего нос не в свое дело. Они приходили в поссовет, о чем то говорили в кабинете главы, а Людка потом трепалась, что Петрович видно продал душу дьяволу, за одну ночь помолодев. Выйдя из здания, городской постоял некоторое время, затем полез под крыльцо. Через некоторое время оттуда выбрался старый пес и поковылял по улице рядом с мужиком. Это, по мнению старожила, был непорядок, забрал животину без спросу, явился на все готовое, машина у него, понимаешь. Требовалось разобраться с пришлым, но скандалить в открытую не решился. Несколько дней спустя, ночью, наш герой, вооружившись старой одностволкой с единственным патроном, пробрался к дому городского и попытался поджечь его машину. Пока там все тлело, он посмотрел в окошко дома. За столом сидел моложавый мужик и занимался рассматриванием собственных ладоней, иногда улыбался и кивал головой. Неизвестно чему обозлившись, местный выстрелил в окно, но стекло почему то не разлетелось на куски. Мужик вскочил и бросился к двери. Еще раньше во двор выскочила здоровенная серая псина со светящимися глазами, за ней появился пришлый. Незадачливый стрелок почувствовал как его обдало сначала обжигающей волной, затем лютым холодом, Ружье куда то подевалась, как и одежда, обувь и волосы на голове. Волна необъяснимого ужаса заставила деревенского броситься прочь. Пару раз на бегу оглянувшись, он увидел, что мужик, пожав плечами, вернулся в дом. Пес, некоторое время посидев во дворе, зевнул и тоже убрался на свое место в доме. Прибежав домой, Лысый сходу вылакав пару литров крепкой браги, немного пришел в себя и увидел в облупленном зеркале облысевшего себя и без какой либо растительности на теле, с безумными, вытаращенными глазами. Приложившись еще раз к спасительному напитку, Лысый окончательно успокоился и решил, что надо разобраться с пришлым, настучав в полицию, что тот подозрительный и опасный для людей. Еще разок хлебнул живительной влаги и накинув на себя кое что из тряпок, отправился в баньку успокоить нервы. Там, основательно отпинав , подростка, зашел в дом и завалился спать. В один из дней по поселку ходили трое мужчин и девушка, заходили в дома, разговаривали с людьми, осматривали строения. К Лысому никто не зашел, что еще больше его обозлило и он нашел способ позвонить в город в отдел полиции и наплел с три короба. Потом, буквально заходясь, в ненависти к людям и миру, смотрел на помолодевших и деятельных односельчан. Дальше события понесли галопом, приехавшие в поселок важные люди, долго все вынюхивали, допрашивали его и односельчан, затем увезли в город на допросы с применением спецсредств. Несмотря на дурной энтузиазм Лысого и на словесный поток пополам с брызгами слюны, его выкачали до дна его мерзкой душонки и по тихому прикопали. Двое его односельчан отвечали на вопросы односложно и скупо, больше отмалчивались и их вскоре освободили. Еще через некоторое время в поселение нагрянули киборги в противогазах и химзащите в сопровождении вояк с тяжелой техникой. Они вывезли всех людей и сравняли постройки с землей, залив потом какой то вонючей субстанцией. Единственный, кого не заметили, был ребенок в лохмотьях и почти невменяемый. Может это его уберегло, может у провидения была своя какая то цель.
