И все же версия о дочери, столь надуманная, была соблазнительной. И, по крайней мере, называла наследника – а значит, и давала объяснение убийству.
А если дочери нет и нет завещания… кто наследует немалое состояние Жанны Гроссо?
Ответа на сей вопрос я не знала. Помнится, во время последней нашей беседы Жанна сделала странную оговорку, будто сама не помнит, сколько раз была замужем – дважды или трижды. Но не думаю, что это что-то значит… Будь Жанна действительно замужем, об этом как минимум знала бы Ева Райс, а как максимум – весь светский Париж. И даже, если сделать безумное предположение, что брак был тайным – действующий муж Жанны не посмел бы явиться на этот пароход и подложить в ее портсигар папиросу с цианидом. Просто потому, что в этом случае стал бы первым подозреваемым!
Если только… он не путешествует под вымышленным именем. Например, под тем, на которое оформила ему документы Бланш!
Жених моей Бланш и бывший муж Жанны – одно лицо! Может ли такое быть? Думаю, что вполне!
И ноги уже сами несли меня обратно, в нашу с детьми каюту, потому как я вспомнила об одной немаловажной детали.
В каюте я первым делом удостоверилась, что Софи и Андре мирно спят, а после, притворив дверь детской, я отыскала журнал с вложенной в него старой фотокарточкой.
И, пожалуй, теперь со всей ясностью поняла, кто виновен в гибели Жанны, полицейского Шефера и моей гувернантки Бланш.
10 июня, 09 часа 05 минут
Балтика, Финский залив близь берегов Великого княжества Финляндского, Российская империя
Остаток ночи и следующее утро, я знала, господин Вальц и его подручные были заняты тем, что осторожно, без лишнего шума, отлавливали наемников, которые угрожали семье аптекаря и Клаусу Колю.
Что любопытно, настоящая фамилия аптекаря и была Коль – Кальвин Коль. Его вынудили назваться другим именем, чтобы скрыть явную связь с сыном-стюардом. В ту ночь, последнюю перед Гельсингфорсом, и я, и семья аптекаря не спала: мы много чего обсудили, а главное, до мелочей просчитали, что и как будем делать, когда придет время…
Господин Вальц в наши планы, конечно, был не посвящен. Увы, он не знал, что, когда арестуют всех наемников, когда «Ундина» причалит в Гельсингфорс, а пассажиры сойдут на берег, чтобы обеспечить ему плацдарм для задержания и Химика и загадочного немца-покупателя, то никого из них он на пароходе уже не застанет. Ни Клауса, ни его семьи, ни даже меня с детьми и мужем. К этому мы будем уже на суше, под покровительством русских.
Если все пройдет гладко, разумеется…
Мучила ли меня совесть за столь жестокую ложь Вальцу? Да, сотню раз да! И я никуда не могла от этого чувства деться.