Я же без сил опустилась на софу, где только что сидела Жанна. В пепельнице на столике рядом еще тлел окурок ее папиросы в алом костяном мундштуке, а на бокале, из которого она пила, остался след ее губ.
Надеюсь, гадание Жанны не затянется: я смертельно хотела спать. Помассировала виски, чтобы хоть немного привести себя в чувство – и не заметила как подсела Ева.
– С вами все хорошо, Лили? – она с живым беспокойством заглянула мне в глаза. – Что вам сказала эта ведьма? Она умеет напугать – но, поверьте, постоянно ошибается.
– Меня не ее пророчества испугали. Просто… немного устала.
Вслед за Евой, к нам немедленно присоединился Мишель Муратов, встав за спинкой софы. Хмыкнул:
– Так мисс Аурелия часто ошибается? Жаль. А я уж подумал, не спросить ли и мне кое-что у духов лоа.
– И вы туда же… – фыркнула с раздражением Ева. – Я была лучшего мнения о вас!
Муратов искренне рассмеялся:
– До чего же легко вас вывести из себя, мисс Райс! Но если вас это успокоит, то обещаю: я ни за что не буду гадать! Тем более что в этой гостиной лишь одна женщина сумеет ответить на важный для меня вопрос…
Столь многозначительно и интимно это было сказано, что мне, третьей лишней, тотчас стало неловко. Даже Ева не сразу нашлась, что ответить – и почти четверть минуты в каюте висела тяжелая тишина.
А впрочем, акустика и сейчас не позволила разобрать, о чем говорили две женщины в алькове за алыми шторами: я слышала лишь неясные голоса.
– Ох, делайте что угодно, мне все равно! – наконец, нарушила тишину Ева и поднялась на ноги, чтобы от Мишеля отойти.
Говорила она самоуверенно, но, конечно, ей было не все равно. Между этими двумя что-то происходило – без сомнений. Жаль, у меня уже не осталось сил, чтобы сопереживать. Я была смертельно вымотана за вечер.
И даже, когда за алыми шторами послышались звуки возни и сдавленные хрипы, я отреагировала не сразу. Ева спохватилась первой и бросилась в альков. За ней Мишель.
Я была третьей. И, вбежав, сначала увидела Аурелию: встав во весь свой рост, с надменной маской вместо лица, она молча и спокойно взирала на то, что творилось у ее ног. А там, возле алтаря с разлитой кровью, умирала Жанна Гроссо.
В том, что происходит, у меня не было ни малейших сомнений, и первыми моими осмысленными словами стали крики – я постаралась дозваться хоть кого-то за дверьми каюты. А потом, оттолкнув парализованную ужасом Еву, бросилась к Жанне на пол, приподняла ее голову и всеми силами пыталась привести в чувство.
Бестолку!
Мишель единственный, кто сумел сохранить самообладание. От меня не укрылось, что его сразу привлекла чаша – та самая, с наркотическим напитком. Нынче она была опрокинута, жидкость разлилась по полу. Мишель поднял ее, принюхался к остаткам содержимого на дне и поморщился.