— Девочка, — начала она, но в это время вновь зазвонил телефон в коридоре, и бабушка снова ринулась к телефону и опять кого-то громила, кого-то наставляла, кому-то что-то советовала.
Уже сидя в такси, по дороге на вокзал, Асмик спросила:
— Когда же вы опять приедете?
— Не знаю, — ответила бабушка.
— Может быть, на Октябрьскую…
Черные глаза бабушки казались матовыми, как бы притушенными.
— Девочка, — сказала она, — в моем возрасте нельзя загадывать больше чем на один день, от силы — на два.
Маленькая смуглая рука ее держала Ленивца за поводок. Сухая, энергичная, много поработавшая на своем веку рука.
Асмик разглядывала морщинистую кожу, склеротические вены на бабушкиной руке, каждую жилочку, словно впервые видела. И впервые ей подумалось, что бабушке в самом деле восьмой десяток и она уже не вольна распоряжаться своими днями…
Асмик наклонилась, взяла бабушкину руку, прижалась к ней щекой.
— Тебе жарко, — сочувственно произнесла бабушка. — А у меня почему-то всегда холодные руки. Игра кровообращения…
В вагоне было еще малолюдно, они приехали чересчур рано. Играла музыка, транслируемая по динамику. Первым делом бабушка выдернула шнур.
— Ненавижу радио, да еще в вагоне.
Ленивец поднял кверху морду.
— Хочешь пить? — забеспокоилась бабушка. — Ты слышишь, Асмик, он наверняка хочет пить!
— Ничего он не хочет, — сказала Асмик, ей было неохота бегать, искать для Ленивца воду и посуду.
Ленивец вскочил на скамейку и улегся рядом с бабушкой.
— Он худой, — заметила бабушка. — Это не только от возраста, но еще и от плохого питания. Буду кормить его рыбьим жиром. Да, да, — повторила она. — Мои собаки получают раз в день рыбий жир. Как ни говори — витамины!
Она с нежностью провела рукой по голове Ленивца.
— Я вызову на консультацию одну знакомую. Она у нас в Ереване большой человек — член бюро секции фокстерьеров. Она мне может многое посоветовать.
— Но ведь это не фокстерьер, — сказала Асмик. — Это явный дворянин.
— Ну и что с того? — удивилась бабушка. — Дворняжки самые понятливые собаки. Недаром их и в космос посылают…
В купе вошел высокий, осанистый старик, держа в руке букет белых, полурасцветших роз.
— Простите, — сказал он, глядя на собаку. — Я, кажется, совсем не туда…
Потом он увидел бабушку, и лицо его сразу просветлело.
— Сергей Арнольдович, — сказала бабушка, — вот не ждала!
— Дорогая Ашхен Ованесовна, — сказал старик, картинным жестом приподняв шляпу, — разрешите вручить вам…
Он протянул ей розы. Бабушкины глаза стали совершенно круглыми.
— Это еще что такое? — густым басом произнесла она, отталкивая от себя цветы.