– Отлично, – говорит Кэл. – Для нас будет честью поселиться в вашем доме.
Похоже, Тень встревожена, и, когда герцогиня Гирт отворачивается, она шепчет Кэлу на ухо:
– Неужели ты хочешь, чтобы мы остановились у этой шлюхи?! А как же насчет наших лошадей?
Кэл делает вид, будто поглощен едой на своей тарелке и отвечает, не глядя на Тень:
– Мы заплатим Гарбанклю, чтобы он подержал наших лошадей в своей конюшне, пока они нам не понадобятся. К тому же она не абы кто, а герцогиня, придворная дама, а значит, мы станем вхожи в его ближний круг. И мы должны быть подобающе одеты, чтобы нас радушно принимали при дворе, а быстро раздобыть подходящий гардероб другим способом мы не сможем. Кроме того, в ее доме у нас будут намного лучшие комнаты, и я уж точно не стану скучать по клопам, а ты?
– Ты хочешь сказать, что не станешь скучать по надоеде в твоей постели, – зло парирует она.
Он отрывает взгляд от своей тарелки и смотрит ей в глаза. Сейчас они впервые разговаривают о минувшей ночи.
– Нет, я вовсе не это хотел сказать, – искренне говорит он. Он бы с радостью провел все будущие ночи в этом свинарнике, полном блох и клопов, лишь бы это значило, что он опять будет лежать в постели рядом с ней. Но ей он, конечно же, ничего не говорит, как бы ему того ни хотелось и как бы его ни подмывало спросить ее, что обо всем этом думает она.
Тень принимается ожесточенно разрезать свое мясо, щеки ее заливает румянец.
– Ладно, неважно. Спите спокойно, милорд.
Усадьба герцогини Гирт находится в окрестностях Монта, неподалеку от него, это один из тех старинных домов, которые были построены до возведения городских стен и за много лет до того, как начались Долгие войны с Реновией. Он окружен высоким забором с острыми зубцами из побеленного черного чугуна – чернота видна там, где белая краска облупилась, – а за домом виден густой лес. От будки привратника к дому идет широкая дорога, усыпанная гравием и обсаженная с обеих сторон громадными деревьями.
Герцогиня усаживает Кэла между собой и Тенью в тесной карете и, пока они едут в ее поместье, находит причины для того, чтобы коснуться его руки, его ноги, придвинуться к нему. Он широко улыбается ей, одновременно стараясь придвинуться как можно ближе к Тени, что вызывает в нем море совершенно иных чувств. В прошлом он бы с готовностью использовал влечение герцогини к нему, чтобы манипулировать ею – если бы над этим заданием он работал один, – но он в этой истории не один. Дело усугубляется еще и тем, что Тень, похоже, прилагает не меньшие усилия, чтобы отодвинуться от него, чем герцогиня для того, чтобы сесть к нему вплотную.