Вздохнув, здоровой рукой Нита передвинула сломанные пальцы на их прежние места.
Может, ей следовало сначала научиться наносить удары?
Издав приглушенный стон, она прислонилась спиной к стеклу и остановила синтез стероидов. Затем расслабила мышцы, позволяя реагентам рассосаться в крови. Кожу слегка покалывало – искусственные мышцы исчезали. Видимо, это не вариант.
Мирелла разглядывала ее широко раскрытыми глазами, но Нита на нее не обращала внимания.
Тяжело дыша, она на мгновение прикрыла глаза. Боже, как же ужасно она себя чувствовала. Ей не следовало этого делать. Может, Нита и не чувствовала боли, но истощение, тошнота и ощущение того, как косточки сломанных пальцев трутся друг о друга, никуда не делись.
Она застонала. У нее не было энергии даже на то, чтобы подлечить пальцы.
Дверь в помещение открылась. Раздался стук, за которым последовали шаги. Мирелла снова съежилась под одеялами.
Нита открыла глаза и увидела идущего по коридору Ковита. В руках он нес две тарелки с едой, под мышками торчали бутылки.
Подойдя к камере Миреллы, он просунул тарелку через ящик, стоявший перед дверью. На ней было что-то розовое. Ковит кормил ее креветками? Как-то неприлично роскошно. Хотя, скорее всего, они пытались сохранить розовую пигментацию кожи Миреллы с целью продажи. Мать Ниты поступала бы так же.
Затем Ковит подошел к камере Ниты, поставил поднос в ящик и закрыл дверцу, активируя рычаг. Дверь на ее стороне открылась. Процессом управлял хитрый маленький механизм, поэтому открыть обе двери одновременно было невозможно.
Нита потянула поднос на себя. Однако почти сразу поняла, что никакой это не поднос, а большой кусок хлеба, просто такой твердый, что его можно было бы использовать как поднос. На хлеб положили несколько ложек фасоли, пару кусочков курицы и рис. Ни тарелки, ни столовых приборов.
Вытащив «поднос» из ящика, Нита подтянула его к себе.
– Спасибо, – непроизвольно вырвалось у нее.
Ковит моргнул – как будто удивился, что она что-то сказала.
Нита прокашлялась и продолжила:
– Хотела спросить – здесь есть душ. Как мне его включить?
Она пожалела о своих словах почти сразу. Взгляд Ковита был странным, а выражение его лица говорило, что он услышал одновременно забавный и грустный вопрос. Ей это не понравилось, но душ очень хотелось принять.
Судорожно дернув рукой, как будто отмахиваясь от ее вопроса, Ковит наконец ответил:
– Ты не сможешь.
– О, – выдавила Нита.
Нахохлившись, словно птенец, он не сводил с нее взгляда. Лицо его было совершенно бесстрастным.
– Но я смогу.
Нита склонила голову набок.