Это была лучшая ткачиха.
Она по мастерству и скорости еще по осени обошла Марфу. А потому имела особое уважение в вотчине и положение намного выше прочих. Хозяйка не скупилась. Поэтому Прасковья одевалась в одежду из очень приличных тканей. Тонких. Дорогих. Не сильно хуже самой Марфы. Что и не замедлило сказаться. Ткань облепила крепкую грудь молодой женщины, давая возможность даже темным соскам проступить едва заметным силуэтом. Они ведь, сидя в женском коллективе на жаре, лишнее сняли и наслаждались речной свежестью.
Петр бегло ощупал ее взглядом. Но остановился не на груди, а на глазах. Да и осматривал он больше выискивая травмы какие.
С Прасковьей они довольно часто пересекались. И нередко помногу болтали. Из-за чего их отношения хоть и не выходили далеко за рамки рабочих, но были очень теплыми. Сейчас же управляющий вотчиной увидел в ней женщину, а не толковую работницу.
Впервые.
И внутри у него что-то шевельнулось.
Она это толи заметила, толи как-то почувствовала. Однако встречно улыбнулась. Настолько обворожительно, что у Петра зашумело в голове. И он осознал, какие чувства испытывает к этой женщине на самом деле.
В свое время ему пришлось бросить все и уехать, убежать, скрыться… сменить даже имя, отказавшись от всего. Сначала он бежал на Русь с Литвы. В Рязань — на дальние подступы. Пошел на службу, скрывая свое прошлое. Но и там не прижился. Но главное — в Рязань приехали люди, разыскивая его. Пришлось бежать. Снова бежать. Нищенствовать. В Тулу ведь за ним тоже приезжали. Искали. Но слава Богу в лохмотьях не распознали…
Он не был трусом.
Но если бы его схватили — мало бы ему не показалось. По юности сглупил. Влюбился. Взаимно. В порыве страсти они немного увлеклись. И когда у возлюбленной живот начал расти оказалось, что опекун ее совсем не в восторге. Они ведь успели обвенчаться. В тайне, вопреки мнению опекуна. Понятно, пришлось дать взятку, чтобы священник не задавал вопросов. Но это мелочи. А вот опекуну эта страсть все планы испортила и привела к очень внушительным финансовым потерям. ОЧЕНЬ внушительным, выставив также изрядным идиотом…
С тех пор Петр, а он уже привык себя называть новым именем, старался не смотреть на женщин. Слишком сильные потрясения. Ведь пришлось бросить близких. Всех близких, которые уже долгие годы живут где-то там, на чужбине. Бросить и убежать, чтобы их не трогали. Опекун ведь обещал, как отловит… хм… Петра, прежде чем его убить — зарезать всех, кто ему дорог на его глазах…
Секунда.
Вторая.
Третья.
Петр нервно сглотнул комок, что подкатил к его горлу. Спустился с коня, кинув поводья одному из своих спутников. Подошел к Прасковье и, сняв с себя плащ накинул на нее, прикрывая ее прелести от чужих глаз. И попутно обнимая.