Приложение 1
О скандинавском именовании Киева[31]
Полагая, что древнескандинавская форма Kænugarðr вторична по отношению к латиноязычной Chun(i) gard, а также следуя в толковании латиноязычной формы за схолиастом Адама Бременского [Adam, lib. IV, schol. 120] и за Хельмольдом [Гельмольд, 33], ряд исследователей XIX в. связывал начальную часть топонима Kænugarðr с гуннами [Шафарик, 1848, 152; Munch, 1874, 266; Куник, Розен, 1878, 81–82; Брун, 1880 294, и др.], сведения о которых якобы дошли до Скандинавии через немцев и англосаксов [Куник, Розен, 1878, 81–82]. Противник «гуннской теории» С. Рожнецкий совершенно справедливо отметил возникающие при таком толковании «лингвистические затруднения», а также невероятность того, «чтобы скандинавы, сами имевшие непосредственные сношения с Русью, получили свои известия о ней окольной дорогой» [Рожнецкий, 1911, 28].
На древнерусский прототип топонима Kænugarðr – Киян(ов) город, – пережиточно сохранившийся в былинах, первым указал И. Миккола [Mikkola, 1907, 279–280], мнение которого поддержали затем многие исследователи [Рожнецкий, 1911, 28–63; Thomsen, 1919, 314; Hesselman, 1925, 105–111; Брим, 1931, 236; Metzenthin, 1941, 61–62; Stender-Petersen, 1946, 132–133; de Vries, 1961, 77–87; Schramm, 1984, 77–78; Трубачев, 1988, 222]. Общепринятым можно теперь считать мнение, что прототипом для Kænugarðr послужил *Кыян(ов) ъ-городъ – былинный вариант топонима Кыевъ, восходящий к древнему наименованию Киева, бытовавшему в устной речи. Его первый компонент, вероятнее всего, образован от этникона Кыяне «жители Киева», неоднократно засвидетельствованного в летописях.
Древнескандинавские источники фиксируют три огласовки первого корня композита, выступающего обозначением Киева: Kęnu/Kænu-, Kiænu-, Kœnu-. В литературе высказывались различные мнения об их соотношении. И. Миккола и вслед за ним В.А. Брим считали наиболее отвечающей русскому исходному *Кыянъ-городъ форму Kiænugarðar. Б. Хессельман рассматривал написание через æ как дело рук исландских писцов, а через œ – норвежских. Недостатком этих толкований является то, что всякий раз какая-то одна из трех существующих форм топонима не может быть объяснена достаточно убедительно. Только если принять за исходную форму Kænugarðr, можно, с учетом развития скандинавской системы гласных, объяснить появление и двух других форм. Kœnugarðr оказывается в таком случае результатом лабиальной перегласовки, происходившей на рубеже IX–X вв. перед сохраняющимся u преимущественно в западноскандинавских диалектах [Смирницкий, 1961, 60–61]. Напротив, Kiænugarðr выступает тогда как результат преломления на u, представленного, в противоположность перегласовкам, на востоке Скандинавии обильнее, чем на западе [Стеблин-Каменский, 1953, 117–119]. В пользу высказанного предположения говорит, с одной стороны, наличие обозначения жителей Киева только в форме Kænir («Сага о конунге Гаутреке»), сохраняющей не подвергшийся ни преломлению, ни перегласовке гласный æ, с другой стороны, то обстоятельство, что самая ранняя фиксация топонима представляет собой вариант с открытым e (ę и æ являются графическим отражением одного и того же звука – открытого e) [Смирницкий, 1961, 20].