Альфонсо шарахнулся, как лошадь, вырываясь из моих рук. Я, осознав, что, кто и где, разжала пальцы и отступила на шаг.
– Извините. Увлеклась.
Почему-то мне никто не поверил.
– Постарайтесь быть более сдержанной в своих увлечениях, – процедил Альфонсо.
Я скорчила трагическую рожицу. Типа, все понимаю, страдаю, извиняюсь, раскаиваюсь, как могу и как умею… – Извините. Эта тема очень волнует меня последнее время.
Альфонсо явно не поверил в мое раскаяние, но и ругаться раньше времени не стал.
– Я все понимаю. Вы еще слишком молоды…
– Это проходит. Со временем.
Меня предпочли царственно не услышать.
– Вы еще повзрослеете и поумнеете. И все же, Мечислав, в твоем фамилиаре есть нечто… жизнеутверждающее. Этакая милая деревенская непосредственность.
Чтоб ты сдох, паразит!
– Все мы вышли из народа, как козел из огорода, – прошипела я себе под нос.
Меня опять не услышали. Глухота? Ничего. У нас все лечится. Ведерной клизмой с жидкой ртутью!
– Прошу вас вступить под кровлю моего скромного дома, – выразился Мечислав.
Я закатила глаза. Но комментировать не стала. Взяла своего вампира под руку – и улыбнулась.
– Господа, прошу вас…
И тихо, сквозь зубы: «Провалиться куда поглубже и не выползать оттуда».
Но это уже никто не услышал, кроме Мечислава.
– Одну минуту, еще не все вышли, – поднял руку Альфонсо. И уже зло, повелительно, в сторону машины:
– Ты заставляешь меня сердиться, раб!
Упс?
Из машины вылез… почти выпал мужчина.
Я вдохнула – и забыла выдохнуть.
Боже мой!
Я помню, в каком состоянии нашла Даниэля. Я помню, что сделали с Вадимом. С Борисом. С Мечиславом. И думала, что представляю, до чего одно человеческое существо может довести другое.
Угу. А индюк думал, что плавать умеет. А потом вода в кастрюле закипела.
Что-то горячее и жесткое стиснуло горло.
– Юля! – донесся голос откуда-то издалека.
Я не слышала. Изнутри поднималась горячая и жаркая волна гнева. И я с радостью давала ей дорогу. Сейчас я понимала – что такое бешеная ярость. Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю… Есть. Только вот автор не знал, что человек иногда может стать этой бездной. А то, что двинулось сейчас к краю меня, оно мечтало… выплеснуться. И видит бог – накрыло бы всех.
Спас нас Мечислав.
Почуяв мое состояние, он крепко схватил меня за руки, прижал к себе что было сил – и закрыл рот поцелуем, который выбил из меня остатки дыхания.
Голова закружилась. Поцелуй был жестким, даже скорее жестоким. Острые вампирские клыки до крови царапнули мне нижнюю губу, на языке появился привкус крови…
Воздуха не хватало, я задыхалась, но стиснувшие меня руки не давали даже дернуть головой…