Так ты уж, будь добр, позволь нам воспользоваться твоей конурой». Почему бы и нет? Видок все дни проводил в помещении для гостей, поскольку посетителей у него было много, носили они ему всякие яства из соседнего кабака и вина вдосталь (охрана на это смотрела сквозь пальцы). Отчего ж не предоставить отдельную конуру, в которой он обитал, для благого дела? И Видок согласился помочь таким пустяком двум благородным товарищем.
Спустя какое-то время, Гербо и Груар громогласно объявили о том, что прошение они написали и даже передали, куда следует. Ещё через день Буатель продемонстрировал всем своим товарищам по несчастью приказ полицейского начальника о своём освобождении. Начальник тюрьмы, ознакомившись с приказом, отпустил невинно осуждённого многодетного отца на все четыре стороны.
Тем бы все и закончилось, если б, на беду всех заинтересованных лиц, в тюрьму нагрянул с проверкой полицейский комиссар. Причём именно тот, чья подпись фигурировала в приказе об освобождении. Сверившись с записями, он недоумённо спросил, где, мол, заключённый Себастьян Буатель? На что получил ответ: так вы же сами, господин комиссар, изволили его отпустить! Ознакомившись с приказом об освобождении, комиссар возмущённо объявил:
— Подделка! — и, обращаясь к начальнику тюрьмы, в сердцах добавил: — Нужно быть полным идиотом, чтобы такую грубую фальшивку принять за документ, да ещё и скреплённый моей подписью!
За освобождённым Буателем немедленно была отправлена погоня. Уже через несколько часов счастливого отца семейства схватили. Не запираясь, он тут же и признался, что приказ об освобождении ему вручили Гербо и Груар. Те же, в свою очередь, объявили, что они-то люди тёмные и маленькие, а главным фальсификатором был хитроумный Эжен Франсуа Видок. Да вот же, все видели — он же у себя в каморке и писал подложный приказ!
На самом деле Гербо и Груар как раз специализировались на подлогах и сидели за подлог. Услышав, что Буатель сулит сто франков тому, кто поможет ему выйти на свободу, они, недолго думая, сляпали фальшивку. Теперь же, естественно, постарались превратить в главного преступника нашего беспечного героя, заручившись, к тому же, показаниями ещё одного типа, Эжена Стофле, показавшего, что Гербо, Груар и Видок постоянно уединялись в комнате Видока и подолгу что-то обсуждали втроём.
Напрасно Видок пытался оправдаться, напрасно он утверждал, что ничего не знал ни о планах Буателя со товарищи, ни о подложном приказе. Ему это не помогло — слово одного против показаний четверых (Буатель, в конце концов, подтвердил показания трёх остальных). Далее — суд и суровый приговор: восемь лет в кандалах. На языке тогдашнего судопроизводства это означало: восемь лет каторги.