Действительно ли Видок был так невиновен, как написал в мемуарах? Я позволю себе усомниться в его наивности и невиновности. Так же, как и двум пройдохам-фельдфебелям, ему не впервой было иметь дело с фальшивыми документами. Он ведь и сам ими пользовался, и, возможно, помогал их изготавливать.
Вспомним фальшивый паспорт, купленный им у какого-то пограничного офицера за 15 луидоров. Вспомним фальшивый офицерский патент «Бродячей армии» и там же полученные документы, удостоверявшие его дворянство. Так что, возможно, бывшие фельдфебели и не лгали. Но покажите преступника, который признается в собственных деяниях, тем более публично! Чтобы закончить с этой историей, скажем: Сезар Гербо, один из фальсификаторов, подставивших Видока (по его утверждению) спустя три года был приговорён к смертной казни за ограбление и жестокое убийство. Видок оказался свидетелем того, как Гербо везли на эшафот.
Нашему герою сокамерники-подельники приговорённого рассказали, что Гербо часто каялся в том давнем деле, и Видок, по его словам, простил экс-фельдфебеля.
Но до конца жизни он считал именно Сезара Гербо тем человеком, который поломал ему жизнь, человеком, превратившим его в настоящего преступника.
Так или иначе, после приговора жизнь Видока претерпевает серьёзные изменения. Теперь за ним числятся уже не просто мелкие грешки. Он — опасный преступник, каторжник. А ему всего-навсего двадцать лет, и на дворе — 4-й год Республики (1795 год)…
Видок ухитрился бежать в первый раз ещё до вынесения приговора, во время следствия, но вскоре был схвачен и на этот раз препровождён на каторгу в форт Маон. В те неторопливые (несмотря на революцию) времена дорога была долгой, так что к Маону Видок прибыл лишь в 1797 году. За два года, прошедшие с момента вынесения приговора и до прибытия на каторгу, он ухитрился стать легендой уголовного мира северной Франции, пройдя через три (!) пересыльные тюрьмы, совершив полдесятка побегов и приняв участие в десятке (по меньшей мере) серьёзных преступлений, от контрабанды до соучастия в грабежах. Так же, как с первым делом, он впоследствии отрицал всё, кроме связей с контрабандистами.
Он утверждал, что судьба, в самом деле, сводила его с различными преступниками, но лишь в стенах тюрем, где он становился внимательным слушателем кровавых историй. Так, однажды он познакомился и даже подружился с членами кошмарной шайки «поджаривателей», считавшихся изуверами даже в те далеко не мягкие времена. «Поджариватели» врывались в дома обывателей по ночам. Название своё они получили от милой привычки пытать огнём тех несчастных, которые пытались утаить от разбойников своё имущество. Знакомства с самыми одиозными фигурами преступного мира придавали ему, по его словам, вес в уголовной среде, но не превращали его самого в соучастника жестоких убийств и разбоев.