Тем не менее, после слов Савинкова душа тревожно заныла. Ещё раз потерять любимого человека и ребёнка я себе позволить не мог. Перед отъездом в эту командировку Ники предложил переехать Марии в Гатчину на время моего отсутствия, так у неё с императрицей сложились доверительные и можно сказать дружеские отношения. Через полгода после родов, Маша и Василёк приезжали в Гатчину больше не ко мне, а в гости к императорской семье, и очень часто Васю «нянчил» цесаревич и наследник российского трона Великий князь Александр Николаевич вместе со своим младшим братцем Алексеем. Очень им нравилось возиться с гукающим малышом.
Ники предложил, а Маша отказалась. Поэтому пришлось мне по своим каналам довести до товарищей революционеров, что нападения на мою семью не прощу и отвечу строицей, не жалея никого. Видимо, кто-то мои слова не воспринял серьёзно. Что же, тогда будет как в анекдоте: «Идёт Владимир Ильич по Бейкер-стрит, по последним данным он сейчас должен быть в Лондоне. Идёт, значит, а мимо проходит лондонец с тяжёлой тростью в руке и думает: „Шарахнуть этого картавого по голове, и не будет в России революции“».
– Очень жаль, что господин Ульянов-Ленин не воспринял серьёзно моё предупреждение о жестоком ответе в случае, если с моей семьёй что-то случится. Или до него не довели? – задал я вопрос, не надеясь на ответ.
– Если об этом знаю я, то должен был знать и он. А вы, Тимофей Васильевич, действительно будете мстить? – поинтересовался арестованный.
– Буду, Борис Викторович. Если с Машей и Васильком что-то случится, благодаря социал-демократам, то для начала я уничтожу их центральный комитет. Кто там сейчас? Ульянов, Аксельрод, Ленгник, Мартов и Плеханов. И поверьте, смерть их будет долгой и страшной, – я посмотрел в глаза Савинкова, который вздрогнул и опустил голову.
Я немного помолчал, а потом продолжил, пытаясь удержать, рвущуюся наружу ярость:
– Знаете, Борис Викторович, я уже думал, как казню тех, кто поднимет руку на мою семью. Я их просто посажу на кол. Это, оказывается, просто сделать в обычной комнате, серьёзно говорю, а не шучу. Понимаете, господин Савинков, я тут во время своих похождений на Дальнем Востоке много интересного видел. Одна картинка запомнилась. Хунхузы повеселились с одной семьёй очень затейливо. Взяли табурет, перевернули его и на одну ножку посадили главу семьи, а напротив спина к спине его жену, а ноги у обоих вытянули и привязали к другой мебели с небольшим провисом, чтобы сдвинуться с места было можно, а вот слезть с ножки нельзя. Что же вы голову-то не поднимаете, Борис Викторович?! – я громко хмыкнул. – Так вот, господин Савинков, если у стула сломать спинку, а то наши революционеры-теоретики живут в хорошо меблированных квартирах, он легко сойдёт за табурет. Вместе с Аксельродом насколько знаю, проживает его жена и младшая дочь, и их обоих Павел Борисович очень сильно любит. У Ульянова-Ленина есть Надежда Константиновна, с Плехановым живут Розалия Марковна и две дочки Евгения, да Мария. Есть, где развернуться, у стула четыре ножки, не так ли, господин революционер-террорист?!